из даллы. – Вот почему я решил обучать тебя фехтованию. – Мазен содрогнулся, но султан на него даже не взглянул. – Это поможет тебе заполнить твои дни. Я хочу, чтобы ты оставался во дворце, пока Омар не вернется. Тут безопаснее.

Мазен поставил чашку, боясь, что она выпадет у него из рук. Его мать была против того, чтобы отвечать насилием на насилие. Именно поэтому его никогда не учили пользоваться оружием. Именно поэтому султан отказался от должности Короля «Сорока воров». Однако все это было до ее смерти. Мазену следовало бы понимать, что рано или поздно отец вложит клинок в его руки.

«Если бы он только знал, что этим клинком станет орудовать Омар!» Это было почти смешно. Он будет притворяться умелым фехтовальщиком, а Омар – изображать неумеху. Похоже, им обоим придется нелегко.

Его отец улыбнулся. Не кривой улыбкой, а искренней.

– Это будет тебе полезно. Слыханное ли дело – принц, не владеющий клинком? У тебя на плечах – груз правителя, Мазен. Благими намерениями страну не защитишь.

Его отец был прав. Не важно, что Мазен боится взять в руки клинок, опасаясь вонзить его в живое существо, или что он ненавидит насилие. Хорошо хоть, что в будущем этот чертов груз царства ляжет на плечи Омара. Мазену трон совершенно не нужен.

– Если ты опасаешься скуки, перестань. – Султан подул на кофе. – Мы заполним твои дни полезными делами. Я уже предупредил советников, что ты будешь присутствовать на наших собраниях. Буду ждать тебя завтра днем. Понятно?

О! В ближайшем будущем его будут ждать фехтование и политика. Но Мазен не станет принимать такую жизнь… Пока.

– Да, йюба, – тихо отозвался он.

Вот так он и попрощался с отцом – без объятий или поцелуев, но уступив его воле. Когда он уходил из дивана, на сердце его давило все невысказанное.

В пятый час после рассвета он подошел к кабинету Хакима. Все это время он готовился к путешествию: укладывал не свою одежду и разговаривал с Омаром о том, что ему следует знать в качестве Короля «Сорока воров». Брат отдал ему почти все свое имущество; все, за исключением серьги с полумесяцем, – с ней он отказался расстаться. И сейчас только ее не хватало в личине Мазена, стоящего у двери Хакима.

Он нерешительно постучал в дверь в том же ритме, что и всегда, и вошел, услышав приглашение.

Комната Хакима не изменилась: по-прежнему была полна фолиантов, теней и карт.

– Мазен? Ты сегодня непривычно тихий. – Хаким развернулся на табурете. Увидев гостя, он напрягся. – Омар?

Мазену было крайне неприятно видеть, как его обычно спокойный брат встревожился при виде Омара. Мазен прекрасно знал, что это его вина. Много лет назад, когда мать рассказала ему о существовании Хакима, он умолил отца вернуть того обратно во дворец, откуда того изгнали. Ему хотелось иметь товарища для игр – кого-то, кто будет относиться к нему как к брату, в отличие от Омара. И потому султан неохотно разыскал племя матери Хакима и привез мальчика во дворец. Ради Мазена он дал Хакиму почетный титул принца, хоть в его жилах и не было крови султана.

Хаким, на два года моложе Омара, оказался ближе к Мазену и по возрасту, и по характеру. Его появление ознаменовало начало более спокойных времен. По крайней мере до тех пор, пока мать Мазена не умерла, а султан не запер самого Хакима в его комнате, позволив Омару его принижать.

«Виноват, виноват!» Мазен со стыдом подумал, что это он разлучил Хакима с его племенем. Ребенком он утверждал, что Хаким – его родня. Только задним числом, когда брат оказался заперт во дворце, он понял, каким был эгоистом.

Он постарался отогнать эту мысль и стянул браслет с запястья, изобразив бледную улыбку при виде изумления Хакима.

– Салам, Хаким.

– Мазен! – Хаким завалился спиной на стол. – У меня чуть сердце не разорвалось.

– Извини. У меня только сейчас появилась возможность снять эту проклятую штуку.

– А ты не просто так притворяешься Омаром? – Хаким воззрился на браслет. – Это… Реликвия?

– «Да» на оба вопроса.

Мазен подошел ближе – и перестал улыбаться. Та карта, которую султан показывал Расулу и Лули, лежала сейчас на рабочем столе Хакима. Брат нанес на нее новые маршруты.

Он чувствовал, как Хаким его рассматривает. Он ожидал восклицаний, ворчанья, но Хаким совершенно спокойно спросил:

– Ты собираешься сегодня занять место Омара?

Мазен судорожно сглотнул.

– Помнишь, что я был должен ему услугу? Вот она. Он хочет, чтобы я сопровождал купца, притворился, что я – это он.

– И ты собираешься это сделать? – Хаким резко встал. Широкоплечий и высокий, он заставил Мазена почувствовать себя маленьким и незначительным. – Ты добровольно отправишься в пустыню, полную разбойников и джиннов, только чтобы султан не узнал твоей тайны?

Мазен сделал шаг назад, выходя из тени брата.

– Но если он узнает…

– Он же тебя любит, Мазен! Ты его любимчик. Он никогда не причинит тебе боли.

Мазен готов был рассмеяться. «Я? Любимчик?» С чего Хаким так решил? Отец никогда его не слушает. Он ему не доверяет: все важные обязанности возложены на Омара. Но Мазен знал, что Хаким будет спорить с ним хоть до заката, и потому счел нужным согласиться.

– Значит, любовь делает его слепым. Рядом со мной он не слышит разумных доводов.

– Что плохого в том, что он хочет приставить к тебе охрану вне дворца?

Мазен покачал головой.

– Сейчас меня вообще перестанут выпускать отсюда.

Он замолчал, осознавая, насколько капризным кажется. Хакиму даже на дворцовых мероприятиях не дозволялось появляться без особого разрешения султана. А он еще жалуется!

Он хотел бы забрать свои слова назад, но не смог пересилить себя и нарушить неловкое молчание. Вместо этого он занял себе руки, забравшись в сумку и достав платок матери, казавшийся ярким даже в темном кабинете Хакима.

Хаким плюхнулся за стол и ссутулился.

– Ты уезжаешь не только из-за султана, да? Это ради Полночного Купца. И потому что хочешь вырваться из дворца.

Мазен снова судорожно сглотнул. Ему и правда хочется уехать из Мадинны. Хочется помочь Полночному Купцу, хоть он и не уверен в том, что это ему по силам. Он у нее в долгу.

Хаким рассмеялся, и этот негромкий звук заставил сердце Мазена сжаться.

– Я знаю тебя лучше, чем ты знаешь себя. – Он протянул руку. – Знаю: ты принес платок, потому что хочешь, чтобы я его сохранил. И ты уже все решил. Ты унаследовал от султана упрямство.

Мазену хотелось запротестовать, однако Хаким был прав.

– Как всегда, ты видишь меня насквозь.

– У тебя душа нараспашку. – Хаким взял у него платок и начал сворачивать карту рулоном. – Кто еще знает про эту подмену? Твои слуги? Карима?

Мазен покачал головой.

– Никто. Я не рискую поделиться этой тайной ни с кем.

– А как насчет Полночного Купца? Ты не