Я ахнула и поделилась мыслью о том, что такие похороныпустят меня по миру.

— А ведь поминки еще не кончились, — напомнила Нелли,закусывая селедкой, — еще девять дней и прочее. Думаю, не стоит доводить досорока. К тому времени тебе пора бы воскреснуть…

Ее слова повисли в воздухе, поскольку мы услышалипронзительный звон дверного звонка.

— Кто бы это мог быть? — растерянно спросила Нелли ипоспешно осушила рюмку.

— Пойду посмотрю, — сказала Маруся, делая мне знакспрятаться.

Я без энтузиазма полезла в шкаф для посуды. Нелли прикрыладверцы, оставив узенькую щель для воздуха, вернулась к столу, налила себе ещеводки, воровато глянула в мою сторону и залпом опрокинула рюмку. Вот жеалкоголичка.

Через минуту на кухне появилась Клавдия с Изей на руках.

— Не могу оставаться одна, — жалобно призналась Клавдия. —Проводила маму и брата… Ох…

— Ставь Изю на пол и вся присоединяйся к нам, — с подъемомпредложила Маруся.

По мягкому шлепку я поняла, что Клавдия опустила свой сухойзадик на стул, по более громкому и гулкому удару догадалась, что Изя спрыгнулана пол.

— Завидую вам, — призналась Клавдия. — Смогли взять себя вруки, а вот у меня не получается. Неужели ее убили по дороге из моего дома?

— Нет, по дороге в мой дом, — ревниво уточнила Маруся.

Я сидела в шкафу и млела от удовольствия. Когда бы еще наменя пролилось столько жалости и любви. И какой только дурак придумал, чтожалость унижает? Это смотря какая жалость. Я бы таким образом унижаласьбесконечно.

За столом тем временем разворачивалась самая зауряднаяпьянка, которую могло украсить лишь мое участие. Но поскольку я сидела в шкафу,задыхаясь от недостатка кислорода и от пыли (какая все же Маруся неряха), пьянкаказалась омерзительной. У меня затекли ноги и ныла спина, а шея простозакаменела. К тому же что-то звенело в ушах и страшно мешало прислушиваться кразговору.

Короче, я поняла, еще немного — и я просто вывалюсь на пол,невзирая на полную уверенность Клавдии, что я добросовестно лежу в могиле.

Нелли и Маруся так увлеклись поминанием, что начисто забылио моем присутствии в этом дурацком шкафу. Я уже проклинала и похороны, и тотдень, когда эта глупая мысль пришла в Марусину голову. Я опять готова быладобровольно сдаться убийце, даже сама наложить на себя руки, лишь бы не сидетьв этом жутком шкафу, на который у меня аллергия по сей день. Отчаявшись, явсякими осторожными междометиями начала подавать признаки жизни.

— Ой, что это? — испугалась Клавдия.

— Где? — искренне удивилась Маруся. Надо же, она ещеудивляется!

— Там, в шкафу! — пропищала Клавдия.

— Это домовой, — успокоила ее Нелли.

Что за небрежность? Вот вылезу, узнают, какой домовой.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала Маруся. —Давайте закругляться, у меня дела. Слава богу, вспомнила наконец-таки обо мне.

— Выпьем на посошок, — предложила Нелли. И начали питьзаново. Ну и крепкие девки. А Клавдия? И она туда же. Никак не ожидала. В нашейсемье никогда не было алкоголиков. Это она, видимо, пошла в свою тетку, сеструНины Аркадьевны, мать Антона, мужа Нелли.

В общем, закруглялись мои подруги так долго, что вынудилименя опять напомнить о себе новыми междометиями. На этот раз в них вплелоськое-что из нелитературной формы.

— По-моему, домовой ругается нецензурно, — не очень трезвозаметила Клавдия.

«Вот мерзавки, и Клашу мою споили, наклюкалась, дурочка», —возмущенно подумала я.

— А, ерунда, — заплетающимся языком успокоила ее Маруся. —Не бери в голову.

Слава богу, она не совсем бесчувственная, тут же успокоила именя.

— Домовой, не сердись, еще одна рюмка, ой, я хотела сказатьсекунда, — крикнула Маруся в сторону шкафа и громко икнула.

«Черт бы вас всех побрал», — подумала я, пытаясь бесшумнопоменять позу, но дверца внезапно Распахнулась, я протянула руку закрыть ее, нерассчитала и кубарем выкатилась из шкафа.

Мои члены так затекли, что я еще не скоро смогла бырасправить их до прежнего состояния, если бы не громкий нечеловеческий крик. Онмгновенно подавил меня на ноги.

Кричала Клавдия. Она кричала, выпучив глаза и широко раскрыврот, а я смотрела на маленькую шпротинку, лежащую у нее на языке, и думала:«Хоть бы она не подавилась. Тогда хоронить придется ее и уже по-настоящему».

Я сделала шаг вперед, собираясь успокоить Клавдию, но онатак шарахнулась, что едва не сбила с ног монументальную Марусю. Вот какова силаее испуга. Я знала, что произведу впечатление, но о таком даже не мечтала.

Клавдия кричала долго. Никакие уговоры на нее недействовали. Нелли и Маруся, наплевав на конспирацию, всячески старались ввестиее в курс происходящего. Они щипали меня, заставляли приседать и бегать вокругстола. Я даже два раза сплясала чечетку; но без пользы. Клавдия продолжалавопить.

Мы уже стали опасаться за ее психическое состояние, а ятрижды подумала, что не прощу себе, если Клавдия станет идиоткой. Она и такнесчастна до предела и вполне может рассчитывать на диагноз, по которому даютинвалидность второй группы, а тут еще я со своими похоронами.

В общем, быть бы беде, если бы не кошка Изя. Она даромвремени не теряла и, пока кричала ее хозяйка, спокойно лакомилась шпротами настоле. Когда шпроты закончились, она спрыгнула на пол и принялась ласковотереться о мою занемевшую ногу. Лишь это убедило Клавдию, что я не труп,вылезший из могилы, а вполне здоровая, хоть и едва живая после долгого сиденияв шкафу.

— Соня! Так ты не умерла! — Клавдия, бросившись мне нагрудь, разревелась.

Я сразу же подумала о том, что в нашем кругу существуетдобрая традиция время от времени бросатся друг другу на грудь. Сейчас вотнастала очередь Клавдии. Я не возражала, обняла ее покрепче, давая понять, чтостоять буду столько, сколько надо.

Теперь нам предстояло пережить длительный процесс еерыданий. Нет, кто бы мог подумать, что Клавдия так эмоциональна!

С трудом успокоив сердечную, мы бросились наперебойрассказывать обо всех моих несчастьях, начиная со скрипа полов на вилле вСестрорецке и заканчивая гибелью Марины из Челябинска. Клавдия слушалавнимательно, стараясь как можно реже смотреть в мою сторону.

— Надо сейчас же сообщить маме, папе и Денису, — заявилаКлавдия, когда мы иссякли.

Нелли и Маруся сразу запаниковали. Я одна сохраняла хладнокровие.