корню и отдать дань старым традициям, разумеется.

— Дикость.

— Как посмотреть, — рассеянно отозвался Иван, а потом, сжав мою руку чуть сильнее, причинив не боль, но дискомфорт, продолжил: — Ты знаешь, зачем мы путешествуем назад?

— А должна?

Внешне Иван остался спокойным, но я заметила, как нервно дернулся уголок его красивого рта, словно моя привычка отвечать вопросом на вопрос порядком раздражала.

— Мы возвращаемся, чтобы найти себе пару. Идеально подходящего человека, суженого, с которым можно провести жизнь и построить семью. И мой человек — ты.

Я дала себе секунду — долгую и странную — чтобы принять и осмыслить сказанное. Но более понятным после оно не стало.

— А как же любовь? — мягко спросила я.

От чего-то мне казалось, что в счастливых семьях выходят замуж по любви. И хотя родителям формула не помогла, вера в нее была сильней меня.

— Я полюблю тебя, если захочешь, — с готовностью предложил Иван. — У меня степень по истории и психологии, и я прочел достаточно ваших книг, чтобы разобраться, как все должно быть.

От его размышлений, далеких от морали и нормальных человеческих чувств, к которым я привыкла, слегка мутило:

— Прекрати описывать все, как какой-нибудь… Математический процесс.

— Откровенно говоря, это он и есть, — пожал плечами Чернов. — Суженый подбирается по стандартам с учетом всех принятых правил сочетания. Характер, предпочтения, даже некоторые внешние особенности важны.

— В моем мире у подобных вещей другое название. И вряд ли оно тебе понравится.

Чернов позволил мне вырвать руку, и я принялась разминать запястье, будто все еще чувствуя ледяное прикосновение его пальцев.

То, что предлагал Чернов, напоминало клетку, в которой мне совершенно не хотелось оказаться. Не только из-за Яна, но из-за себя самой тоже.

— Ты правда думаешь, я стану… Буду с тобой… Только из-за того, что ты явился весь такой таинственный и красивый?

— Видишь, я для тебя красивый, — он ловко использовал мои слова в качестве аргумента и с жаром кивнул. — Чудесно, правда?

— Совсем нет.

Внешняя красота казалась удручающе слабым аргументом, чтобы провести с человеком целую жизнь.

— Я знаю о тебе все, Елена, и мне это нравится. Нравится каждый факт и строчка, прочитанные в досье.

Внутри у меня что-то оборвалось.

— Ты собирал компромат? Обо мне?

— Не я, — мигом открестился Чернов, на всякий случай отступая подальше. — Есть специальные люди, которые планируют путешествия и заботятся о подобных вещах. С любимым кофе, правда, они ошиблись, но статическую погрешность никто не отменял.

— Такое вообще законно?

— Если говорить прямо, прошло достаточно времени, чтобы это перестало быть проблемой. Система не ошибается и заботится о нас.

С моей кончины? Или что тут точка отсчета?

Я нервно улыбнулась.

— Странный у тебя мир, — сказала я, не придумав, как описать свои чувства, и яростное негодование, точнее.

— Больше, чем ты можешь представить, — согласился Иван. — Тебе наверняка понравится.

— Прости, что?

— Мы разорвем петлю, и я заберу тебя с собой.

— Но я не хочу!

Протест вырвался наружу раньше, чем я успела его осмыслить или облечь в вежливую форму. Прозвучало нагло, грубо и с вызовом. Как мне и хотелось.

Чернов уловил тон и болезненно поморщился.

— Так должно было случиться.

— Но не случилось.

Где-то за его спиной мелькнул и пропал знакомый рыжий пес.

Преследует он меня, что ли? Или хочет защитить?

— Почему? Что тебя здесь держит?

Я могла бы назвать семью или учебу, но и то, и другое было бы неправдой.

— Мне нравится кое-кто, — произнесла я и, кажется, даже не покраснела.

Признать свою симпатию к Яну оказалось проще, чем представлялось. Легко и приятно.

— Если ты про того парня, что наблюдал за нами в прошлый раз — просто забудь, — отмахнулся Иван.

— Не тебе решать.

— Я знаю финал таких историй. Ничего хорошего в них нет. Любви до гроба, детей и прочего в них нет. А против судьбы не пойдешь.

Я едва сдержалась, чтобы не отвесить Чернову профилактическую затрещину. Вручать свою жизнь непонятно кому, только потому, что он якобы знает будущее и может подсказать, как лучше, я не собиралась. И слушать чужих советов тоже.

— Снова волшебное досье? — угрожающе уточнила я.

— Да, — простодушно ответил Чернов, не понимая, на какой тонкий лед ступил.

Моему терпению, и без того некрепкому, пришел конец.

Я искренне хотела быть вежливой и попросить о помощи нормально, но что-то пошло не так с самого начала.

— Я никуда с тобой не полечу, — произнесла я холодно и по слогам, не вполне понимая уместно ли применять пресловутое «полечу» к перемещениям во времени. — И если ты всерьез решил, что можешь указывать…

— Но ты ведь хочешь разорвать петлю?

Я недовольно поджала губы, вмиг все для себя решив.

Не стоило вмешивать его. С самого начала было понятно, что с Иваном что-то не так, неправильно, слишком много тумана и тайн, слишком много вранья и собственных корыстных интересов.

— Я хотела попросить тебя помочь, но, пожалуй, обойдусь без одолжений. Есть и альтернативный способ разорвать петлю.

Я собралась уходить, но Иван остановил меня острой и блестящей как клинок улыбкой:

— Твой чудесный партнер не объяснил, почему это не сработает?

— Что?

Мне порядком надоело задавать одни и те же вопросы. И получать на них во всех смыслах неприятные ответы — тоже.

— Он был влюблен в тебя еще до того, как ты загадала желание, поэтому петлю таким способом не разорвать.

— Ян сказал бы мне.

— Уверена?

Я поискала глазами Владимирова, наверняка продолжавшего наблюдать за разговором издалека, но не нашла его в толпе. И запретила себе соглашаться с Черновым, который еще ничем не доказал, что ему можно верить и доверять, сходу.

Ян сделал достаточно, чтобы дать ему возможность объясниться.

— И как тогда нам быть с петлей? — спросила я, притворяясь, что поверила и поддалась на его манипуляцию.

— Я найду способ, если ты согласишься уйти со мной, когда все закончится.

— Нет.

— Тогда я ничем не помогу, — развел руками Иван. — Не потому, что не хочу, ведь что бы ты там не надумала, я отношусь к тебе хорошо и желаю лучшего. Просто нам запрещено использовать все доступные средства, если дело не касается крайних случаев и суженых.

— Как же много у вас правил. А нормальные и гуманные среди них есть?

Иван не стал отвечать. Не захотел или не нашел таких в своем особом списке?

— Мы все равно уйдем вместе, — продолжал убеждать Чернов, смотря на меня, как щенок, которого никак не хотят выбирать в зоомагазине. — И проживем долгую и счастливую жизнь.

Более слащавой и пафосной ерунды я еще