но в кабинете вице-президента Сената господина Бернара Макуза. Встреча была назначена на 19:00.

Когда я прибыл, минута в минуту, они уже были там, они меня ждали. Вице-президент Сената крепко сжал меня в своих объятьях (на своем большом животе). «О, Кизито, сынок, как я рад тебя снова видеть! Как дела? Ты пришел, а то исчез куда-то…» Он не отпускал меня, и его непрекращающиеся ласки заставили меня задуматься, до чего он собирается дойти.

В конце концов он позволил мне поприветствовать моего друга и Директора Президентской администрации. Я сел, и Макуза взял слово. Он рассказал мне мою историю, особо отмечая то, что я был поддержан правительством в моем обучении. Он продолжил тем, что моя христианская песня стала причиной полного разочарования. Его речь была очень долгой, и я попросил слова, когда она закончилась. «Да», сказала госпожа Мпамбара с весьма дружеской улыбкой. Я продолжил разговор:

– Господин! Не напрягайтесь. Я понял, что моя новая песня стала причиной проблем. Я хочу просто, если вы позволите, объяснить, почему я ее написал.

– Да, – сказали они.

– Я – христианский музыкант и вы это знаете. В этом году во время Великого Поста я захотел помочь руандийцам (мы знаем, что большинство из них христиане) пережить Пост как приготовление к поминовению самому гуманному, исходящему из ценностей сострадания, прощения, любви и настоящего примирения. Я хотел сказать моим выжившим братьям и сестрам, что пережитые страдания не должны нас погружать в постоянную жажду мести и в разрушающую злость, но, что это страдание может стать для нас школой сострадания и прощения. Я хочу, чтобы наше страдание научило нас думать о других, не замыкаться в самих себе и не отдаляться от других. Вот почему я говорил о жертвах иного насилия.

Перед Директором Президентской администрации и Вице-президентом сената я процитировал знаменитую фразу Ганди: «Нет необходимости тушить свет других ради того, чтобы сиял твой».

Эта фраза обобщала смысл основной части моей песни.

Макуза: «Но ты уравниваешь все смерти, и ты говоришь, что они все одинаковые и что они все на небесах молятся за нас».

Я: «Нет, я не уравниваю их, и я не говорю, что все смерти одинаковые. Я называю их всех, и я говорю, что какими бы ни были обстоятельства, при которых они умерли, это называется смертью, и она предназначена всем нам одинаково».

Макуза: «Значит, ты думаешь, что геноцидер, убивавший из мести, попадает на небеса?»

Я: «Совершенно верно! Если есть время преобразиться… Послушайте, я не хочу никого судить, но не нужно недооценивать милосердие Божие».

Инесс: «Послушай, Кизито! То, что ты говоришь сейчас, – это религия. Вернемся к политике. Эта песня не была принята хорошо».

Я: «Я слышал, как Президент говорил об одном певце, который делает приятное врагам стран. Это он обо мне говорил?»

Инесс улыбнулась.

Макуза: «Ну да, и он даже послал нас поговорить с тобой… Кизито, ты знаешь, что ты его продукт, и ты сам видишь, что же ты делаешь…»

Я: «Продукт? Нет, возможно, я его любимый артист, но не «продукт»… мне не нравится термин «продукт». Хорошо! И чем я могу помочь в решении проблемы? Вы хотите, чтобы я изменил текст песни??»

(Конечно, я знал, что совершенно невозможно это сделать с песней, которая месяц как выпущена на YouTube).

Инесс: «Да, если возможно, ты можешь запретить журналистам ее проигрывать, удали ее с YouTube. Затем ты напишешь письмо Президенту и попросишь прощения. Я передам письмо ему в собственные руки. Ты должен также написать небольшое заявление для средств массовой информации и попросить прощения у тех руандийцев, которым ты причинил боль своей песней. Согласен?»

Я: «Согласен, мадам, я сделаю это сейчас же, как выйду из кабинета».

Инесс: «И ты приготовишь эту новую песню, которую ты обещал на 7 апреля. Согласен? И ты приготовишь еще «Twanze gutoberwa amateka» «Ijoro ribara uwariraye», ты их тоже споешь на стадионе».

И она добавила: «Ты сделаешь это, и в глазах людей ты снова станешь человеком».

Я рассмеялся, я даже не пытался сдержаться (для меня именно они не были людьми).

Инесс: «Кизито, ты должен понять, что если ты не сделаешь это, ты умрёшь! Ты понял? Если ты не сделаешь этого, ты умрёшь».

Я был удивлён и тем, что она сказала это, и тем, что она повторила это. Я не понимал, как можно умереть из-за одной песни… но, очевидно, это было серьёзно, очень серьёзно!»

Я: «Хорошо, мадам».

После нашей встречи я сделал то, что обещал, то есть составил письмо, предназначенное Президенту, написал заявление, предназначенное для прессы, сделал клип с моей песней недоступным в сети Интернет и запретил журналистам проигрывать песню по радио и телевидению.

«Писем Президенту больше не требуется. Когда ты принесешь свои извинения в прессе, это будет хорошо. И еще, приготовь песни на 7 апреля… Это не такая уж большая проблема», – успокоила меня мадам Мпамбара в электронном письме на следующей неделе.

После важной встречи с высокопоставленными людьми я пообщался с моей французской подругой, корреспондентом RFI в Кигали и рассказал ей всё, что произошло со мной после выхода песни. Она спросила меня, боюсь ли я.

– Очевидно.

– Ты хочешь, чтобы я об этом рассказала?

– Нет, нет, нет, нет, нет!

На самом деле я опасался, что если я обнародую это, правительство воспримет это как контратаку против него. Тогда я замолчал и сконцентрировался на подготовке к 7 апреля. У меня было еще две очень критические вещи. Одна насчет «Ndi Umunyarwanda», сеющей рознь и глобализм программе, а другая – против неуважения к памяти жертв геноцида. Когда я увидел возмущение, причиной которого стала моя христианская песня, я решил не публиковать две другие вещи, которые были более критичными и более прямыми.

«Inzigo yarazingutse» – это новая вещь (политически правильная), которую я приготовил для 7 апреля. Она была с очень красивой и очень простой мелодией. Я чувствовал, что она понравится руандийцам. В тексте я говорил о Примирении, но не более. Вместо того, чтобы критиковать, я оценивал то, что сделано. Краткими словами я говорил о Примирении, любви и прощении как о наиважнейших ценностях, которым каждый руандиец научился после геноцида. Песня была оценена Директором Президентской администрации, которая дала зеленый свет ее выходу. Это странно, но на той стадии я был впечатлён тем, что отныне мне всегда надо будет получать разрешение Президента республики перед выпуском моей песни. Президент собирался контролировать мое