Долго молчал Тингол, исполнен прозрений и скорби, но,наконец, промолвил:

— Ныне ясен мне исход нолдоров с Запада, которомупрежде я много дивился. Не на помощь к нам пришли они — это лишь случай — иботех, кто остался в Средиземье, валары, до смертельной нужды, предоставили ихсудьбе. Мстить и возвращать утраченное пришли нолдоры. Но тем более вернымисоюзниками против Моргота будут они, ибо можно отныне не опасаться, что онизаключат с ним союз.

Однако Мелиан возразила:

— Истинно, что пришли они за местью — но не только.Остерегайся сынов Феанора! Тень гнева валаров лежит на них; они сотворили лихов Амане и причинили зло своей родне. Рознь меж принцами нолдоров лишь усыплена.

И ответил Тингол:

— Что мне до того? О Феаноре я лишь слышал — и врассказах тех он истинно велик. О сынах его слыхал я мало приятного; однако,похоже, они — злейшие враги нашего врага.

— Их мечи и советы могут быть обоюдоострыми, —молвила Мелиан, и больше они не говорили об этом.

Вскоре, однако, поползли шепотки среди синдаров о делахнолдоров до их прихода в Белерианд. Очевидно, откуда исходили они, и лихаяправда оказалась раздута и отравлена ложью; но синдары были еще доверчивы ибеспечны, и (как можно догадаться) Моргот именно их избрал для своих первыхзлобных нападок, ибо они еще не знали его. Цирдан же, услыхав эти мрачныерассказы, обеспокоился, ибо был мудр и быстро понял, что, правда они или ложь,но распущены эти слухи по злобе; хотя злобу эту он считал исходящей от принцевнолдоров — от зависти их домов друг к другу. Потому он послал к Тинголу гонца свестями обо все услышанном.

Случилось так, что в это время сыновья Финарфина вновьгостили у Тингола, так как хотели повидаться с сестрой своей Галадриэлью. ИТингол, опечаленный, в гневе сказал Финроду:

— Зло причинил ты мне, родич, скрыв от меня стольважные события. Ибо теперь я узнал о всех лиходейских деяниях нолдоров.

Финрод же отвечал:

— Какое зло причинил я тебе, владыка? И какиелиходейства нолдоров, совершенные в твоих владениях, печалят тебя? Ни твоейродне, ни твоему народу они не чинили зла — и не замышляли его.

— Я дивлюсь тебе, сын Эарвен, — промолвилТингол. — Ты явился ко двору родича с руками, обагренными кровью родичейтвоей матери — и не ищешь оправдания, не просишь прощенья!

Велики были боль и страдание Финрода, но он молчал, ибо немог защититься иначе, кроме как обвинив других принцев нолдоров; этого же он нехотел делать перед Тинголом. Но в душе Ангрода вспыхнуло вновь воспоминание озлых словах Карантира, и он вскричал:

— Владыка, я не знаю, что за ложь и откуда услыхал ты,но на наших руках нет крови! Невиновными пришли мы, и лишь в глупости можноупрекнуть нас — что внимали речам беспощадного Феанора и потеряли от них разум,как от вина. Мы не творили зла по пути, но сами много страдали и простили этистрадания. За это названы мы твоими наушниками и предателями нолдоров;неправедно, как ты знаешь, ибо мы из верности молчали перед тобой и темзаслужили твой гнев. Но теперь этих вин не носить нам, и ты узнаешь правду!

И тут Ангрод без жалости рассказал о сыновьях Феанора,поведав о крови в Альквалондэ, Пророчестве Мандоса и сожжении кораблей вЛосгаре. И воскликнул:

— Почему должны мы, выжившие на Вздыбленном Льду,носить имя убийц и предателей?

— Однако и на вас лежит тень Мандоса, — сказалаМелиан. А Тингол долго молчал, прежде чем заговорить вновь.

— Уходите! — велел он наконец. — Сердце моепылает. Позже вы возвратитесь, если пожелаете, ибо я не затворю дверей передвами, о родичи, попавшие в лиходейскую ловушку, которой не могли избежать. СФинголфином и его народом я также останусь в дружбе, ибо стократ оплатили онисодеянное ими зло. И в ненависти нашей к Стихии, что породила все это зло, нашарознь должна быть забыта. Но внемлите моим словам! Отныне никогда не должензвучать в моих ушах язык тех, кто убивал моих родичей в Альквалондэ. И во всеймоей державе не прозвучит он явно, пока длится мое владычество. Да услышат всесиндары мое повеление — не говорить на языке нолдоров и не отвечать ему. Те же,кто им воспользуется, будут считаться братоубийцами и предателяминераскаянными.

С тяжелым сердцем сыновья Финарфина покинули Менегрот, видя,как сбываются слова Мандоса, что никому из нолдоров, пошедшим за Феанором, невырваться из тени, что накрыла его дом. И случилось так, как велел Тингол, ибосиндары услышали его слова и во всем Белерианде отказались от языка нолдоров, ичурались тех, кто вслух говорил на нем; а Изгои приняли язык синдаров для своихповседневных нужд, и Высокое Наречие Запада звучало лишь среди владык нолдоров.Однако повсюду, где жил тот народ, наречие это осталось языком знаний.

Наргофронд был, наконец, достроен (а Тургон жил еще вчертогах Виниамара), и сыны Финарфина собрались туда на пир; и Галадриэльприбыла из Дориафа и какое-то время жила в Наргофронде. А король ФинродФелагунд не имел жены, и Галадриэль спросила его, долго ли еще будет так. Ипрозрение снизошло на Финрода, и ответил он так:

— Дам и я обет, и должен быть свободен, чтобы исполнитьего и уйти во тьму. А от моих владений не останется ничего, что мог бынаследовать сын.

Говорят, однако, что тогда еще столь холодный расчет неправил им; ибо возлюбленной его была Амариэ из ваниаров, а она не последовалаза ним в изгнание.

Арэдэль Ар-Фейниэль, Белая Дева нолдоров, дочь Финголфина,жила в Нэврасте со своим братом Тургоном и ушла с ним в Тайное Королевство. Ноона устала от охраняемого града Гондолина, чем дальше, тем больше желая вновьскакать по зеленым лугам и бродить в лесах, как было привычно ей в Валиноре; и,когда со времени окончания постройки Гондолина минуло две сотни лет, онаобратилась к Тургону с просьбой дозволить ей уйти. Тургон не хотел соглашатьсяна это и долго отказывался, но, наконец, сдался и сказал так:

— Ступай, если желаешь, хоть сердце мое и противитсяэтому: я провижу, что злом обернется это для нас обоих. Но уйдешь ты лишьнавестить нашего брата Фингона, те же, кого я пошлю с тобой, возвратятся оттудав Гондолин. Арэдэль, однако, возразила:

— Я сестра твоя, а не слуга, и ты не запретишь мнеидти, куда я хочу. Если же отказываешь мне в свите — я уйду одна.

— Я не отказываю тебе ни в чем, что имею, —отвечал Тургон. — Однако, я желаю, чтобы никто из знающих дорогу сюда, нежил вне этих стен. И если я верю тебе, сестра моя — я не верю, что другие тожесмогут уследить за своими речами.

И Тургон велел троим из своей свиты сопровождать Арэдэль и,если они сумеют уговорить ее, отвезти ее к Фингону, в Хифлум.

— Будьте бдительны! — добавил он. — Ибо, хотяМоргота еще сдерживают на севере, есть много опасностей в Средиземье, о коихсестра ничего не знает.