– Он хотел собраться с силами перед похоронами Милы,неужели это непонятно?

– Почему же, вполне понятно. Стрельников обращался квам с какими-либо просьбами или поручениями?

– Нет. Он просто хотел побыть в тишине, подальше отлюдей и телефонных звонков.

– Вячеслав Петрович, подумайте, пожалуйста, и скажите,есть в этом доме или на территории вашего участка какие-либо предметы,принадлежащие Стрельникову?

– Нет. Если вы имеете в виду то, что он привез с собой…

– А что он привез с собой?

– Продукты, спиртное.

– И больше ничего?

– Больше ничего.

– Дача самого Стрельникова находится где-то рядом?

– Да, вон там, ее из окна видно.

– Почему же он провел эти дни не у себя на даче, а увас?

– Он… Он ушел от жены, это случилось давно… Дачуоставил ей. Он там вообще никогда не появляется, кроме тех случаев, когда Алласама просит его приехать. Починить что-нибудь или помочь на участке.

– В этот раз он на свою дачу не заходил?

– Нет.

– Вы совершенно уверены?

– Разумеется. Мы все время были вместе.

– А ночью? Мог он выйти из дома так, чтобы вы этого незаметили?

– Вряд ли. Мы спали в одной комнате. Я бы услышал. Ясплю чутко. Послушайте, к чему эти вопросы?

Ольшанский проигнорировал вопрос Томчака.

– Оставлял ли Стрельников в вашем доме что-нибудь?

– В каком смысле? – не понял Томчак.

– Может быть, дал вам что-то и просил сохранить. Небыло такого?

– Не было. Он ничего у меня не оставлял.

– Ну что ж, Вячеслав Петрович, вам предлагаетсядобровольно выдать следствию все не принадлежащие вам предметы, в том числе те,которые принадлежат Владимиру Алексеевичу Стрельникову.

– Но я же сказал вам, у меня нет…

– Я понял, Вячеслав Петрович, я прекрасно вас понял.Еще раз предлагаю вам добровольно выдать то, что у вас оставил Стрельников. Впротивном случае на вашей даче будет произведен обыск.

– С какой стати?! – возмущенно выкрикнулТомчак. – Это произвол!

– Отнюдь. Это процессуальное действие. И у меня естьсанкция прокурора.

– Но я не понимаю… – Томчак сбавил тон, но все равнобыло видно, что он возмущен до крайности. – Что Володя мог у меняспрятать? Вы что, подозреваете его в убийстве Милы? Это же полный бред.

– Вячеслав Петрович, я не обязан отчитываться передвами в своих подозрениях и тем более в своих действиях. В последний разспрашиваю вас: будем оформлять добровольную выдачу или производить обыск?

– Да делайте вы что хотите, – махнул рукойТомчак. – Все равно у меня ничего нет. Только время потеряете. Глупостькакая-то…

– Хорошо, – вздохнул Ольшанский, вытаскивая изпапки лист бумаги. – Вот постановление о производстве обыска,ознакомьтесь, и мы приступим.

Он вышел на крыльцо и позвал в дом остальных. Обыск начался.Томчак демонстративно попытался было устраниться от оскорбляющей его процедурыи с обиженным видом уединиться на кухне, но следователь настоятельно попросилего присутствовать вместе с понятыми. Не прошло и часа, как Коротков обратилсяк присутствующим:

– Понятые, прошу подойти сюда. Константин Михайлович,есть.

– Что вы там нашли? – недоуменно вскинулся Томчак.

Коротков стоял возле старого дубового комода, ящики которогобыли уже выдвинуты.

– И вы, Вячеслав Петрович, тоже подойдите. Это вашпакет?

Томчак подошел ближе и увидел среди старых теплых вещейобернутый в полиэтилен пакет. Он видел его впервые.

– Нет… То есть я не знаю… Может быть, Лариса… –неуверенно пробормотал он.

– Открывайте, – скомандовал Ольшанский.

К комоду подошел эксперт Олег Зубов, долговязый и вечнохмурый. Натянув на руки перчатки, он аккуратно вынул пакет из ящика и открыл.Это были конверты с письмами.

– Так, письма, адресованные Людмиле Широковой, –удовлетворенно констатировал следователь. – И как же они к вам попали,уважаемый Вячеслав Петрович? Подойдите поближе и взгляните. Вы когда-нибудьвидели эти письма?

Томчак метнулся к столу, на котором лежали конверты. Нет, онникогда их не видел. Но, боже мой, как они сюда попали? Неужели Володька?.. Нозачем? Почему?

Эксперт тем временем при помощи пинцета вытащил из одногоконверта листок бумаги.

– Посмотрите, Вячеслав Петрович, – сказалОльшанский, – вам знаком этот почерк?

– Нет, – твердо ответил Томчак.

– Это не почерк Стрельникова? Подумайте как следует,посмотрите внимательно.

– Я уже сказал – нет. Я впервые это вижу. И потом, какВолодя мог писать эти письма? С тех пор как он познакомился с Милой, они и нерасставались, насколько мне известно. Зачем бы он стал писать ей?

– Действительно, зачем, – усмехнулсяКоротков. – Ладно, посмотрим, кем эти письма подписаны. Вот это писалнекто Бакланов Сергей. Кто такой Бакланов?

– Понятия не имею, – пожал плечами Томчак.

– Так, вот это письмо от гражданина Лопатина НиколаяЛьвовича. И этого не знаете?

– Нет, не знаю.

– А вот это от гражданина Дербышева. Тоже не слыхали?

– Нет.

– Что ж, Вячеслав Петрович, будем подводить итоги. Вашдруг Стрельников привез и спрятал у вас на даче переписку своей невесты снекими посторонними мужчинами. Вы как-нибудь можете это прокомментировать?

– Нет. Я ничего не понимаю… Как это произошло?

Томчак растерянно топтался посреди комнаты, переводязатравленный взгляд со следователя на Короткова.

– Ничем не могу вас утешить, – сухо ответилОльшанский. – Я тоже пока мало что понимаю, кроме одного: Стрельниковзнал, что его невеста вела переписку с этими мужчинами, и по каким-то причинамхотел скрыть этот факт от следствия. А это уже достаточно веская причина, чтобыего подозревать.

Оставшись один, Вячеслав Томчак обессиленно сел на диван изакрыл лицо руками. Так вот зачем Володя приезжал на дачу! Спрятать письма.Мила до знакомства со Стрельниковым была шлюхой, шлюхой и осталась, правильноЛюбаша говорила, ничего не преувеличила. Володя нашел эти письма и не сталотдавать их следователю, не хотел, чтобы имя Милы смешивали с грязью после еегибели. Но если он их нашел не после ее смерти, а раньше, значит, он знал…Значит, у него был повод для ревности. И для убийства… Да нет, чушь все это, неможет этого быть! Не мог Стрельников убить Милу.