– Настасья, а тебе не кажется, что алиби Алле Сергеевневообще не нужно?

– Кажется. Вы хотите сказать, что алиби нужно еелюбовнику, и она старательно его создает. Да?

– Ну что-то в этом роде я и хотел сказать. Даже еслидопустить, что она решила устранить не в меру оборотистую Широкову, не самаведь она кинулась ее душить, правда же? А вот любовника своего вполне могла наэто дело навострить. Кстати сказать, любовничек мог даже оказаться болеезаинтересованным в устранении Широковой, чем сама Алла.

– Это вы бросьте, – решительно сказалаНастя. – Для того чтобы вы оказались правы, любовник Стрельниковой долженбыть юным наркоманом или каким-нибудь придурком с каким-нибудь придурочнымхобби, на которое он денег заработать не может, а жить без него тоже не хочет.Тогда ему деньги, ежемесячно отстегиваемые Стрельниковым, очень даже нужны. УАллы Сергеевны любовник совсем не такой. Ему стрельниковские деньги – как лисенезрелый виноград, он купюры лопатой гребет. Другое дело, что, может быть, АллеСергеевне он не очень-то нравится. Она, вполне вероятно, предпочитаетчто-нибудь помоложе и постройнее, а на это обычно уходит очень много денег.Очень много, Константин Михайлович.

Они подъехали к зданию метровокзала на станции«Семеновская», и Ольшанский остановил машину.

– Ты так и не придумала никакого объяснения насчетголубой краски на туфлях Широковой? – спросил он на прощание.

– Нет. Ума не приложу, что она могла нести в рукахтакое тяжелое. Экспертиза еще не готова, но Олег Зубов на двести процентовуверен, что общий вес должен быть никак не меньше ста трех килограммов.

– Черт знает что, – буркнул следователь. –Голову тут сломаешь с вашими трупами.

Он резко тронул автомобиль и скрылся за поворотом.

* * *

Стрельников всегда спал крепко, и разбудить его могли, какправило, только будильник или телефон. На все остальные звуки он обычно нереагировал. Но в эту ночь, в ночь после похорон Милы, он внезапно проснулся идаже не сразу понял, отчего. Что-то его разбудило. Впрочем, что может разбудитьночью после ТАКОГО дня? Нервы, конечно, что же еще.

Он повернулся в постели, протянул руку за часами сосветящимся циферблатом. Четверть четвертого. Владимир Алексеевич собрался былоповернуться на другой бок и снова закутаться в одеяло, когда до него донессясовершенно отчетливый звук. По квартире кто-то ходил.

«Мила!» – собрался было в ужасе крикнуть он. В эту секундуСтрельников готов был поверить в то, что души умерших и их призракивозвращаются в свои дома, к своим любимым. Звуки застряли в горле, раздалсятолько невнятный хрип. Шаги послышались снова, они приближались к двери тойкомнаты, где спал Стрельников. Ему стало страшно. Кто это? Вор? Глупости, ворыприходят в отсутствие хозяев. Хотя если у этого вора была хорошая наводка, онмог рискнуть и прийти именно сегодня. После похорон бывают поминки, а напоминках главные действующие лица имеют обыкновение много пить. И после этогокрепко спят.

Владимир Алексеевич пожалел, что не имеет привычки кластьоружие на ночь под подушку. Пистолет у него был, и разрешение было, но лежалствол в письменном столе. Конечно, если бы ночью кто-то позвонил в дверь,Стрельников вышел бы в прихожую вооруженным, это несомненно. Но к тому, чтозлоумышленник проникнет в квартиру самостоятельно, он почему-то готов не был.

Стрельников сел на диване и собрался было уже спустить ногина пол, чтобы на цыпочках подойти к столу и взять пистолет, когда дверьраспахнулась и в проеме возникла неясная фигура. Как ни напрягал глазаСтрельников, он не мог различить лица, да к тому же и напуган он был изрядно.

– Не спишь, – прошелестел голос. – Этохорошо. Значит, грехи тебе спать не дают. Души невинно загубленные над тобойвитают, не отпускают тебя.

– Кто ты? – с трудом сумел выдавить Стрельников.

Он потянулся к выключателю, собираясь включить бра над головой,но только сухие щелчки доносились до него. Свет так и не вспыхнул.

– Не трудись, грешник, – продолжал шелестетьголос, – там, где я, там света нет. Ты хочешь видеть мое лицо? А разве тыхотел видеть лица тех, кого ты уничтожал и разрушал? Страшный грех на тебе,Владимир, и не искупить тебе его никогда. До самой смерти будешь ты нести крестза невинно убиенную Людмилу, рабу Божию.

Стрельников наконец справился с собой и сумел разорватьсковавшее его оцепенение. Одним прыжком выскочив из постели, он молниейподлетел к темной безликой фигуре, собираясь вцепиться в горло ночного гостя,но внезапно был откинут назад мощным ударом. Гость не был призраком. Совсемнапротив. Это была поистине гора мышц, железных и вполне осязаемых.

Хлопнула дверь. И в квартире снова воцарилась тишина.

Татьяна стояла перед зеркалом и, прежде чем наносить на лицомакияж, критическим взглядом окидывала свое отражение. Да, лишние килограммыникуда не спрячешь, если они присутствуют в таком количестве. Она с детствабыла толстушкой, поэтому ей незнакомо было то чувство ужаса, отчаяния игорького сожаления, которое, бывает, охватывает женщин, помнящих себятоненькими и изящными. Тонкой и изящной она никогда не была и почти всю своюжизнь, то есть двадцать пять лет из прожитых тридцати пяти, прилагала усилия ктому, чтобы чрезмерная полнота не бросалась в глаза и не казалась уродливой. Вэтом искусстве Таня Образцова достигла истинных высот, о чем недвусмысленносвидетельствовал тот факт, что поклонники, как, впрочем, и мужья, у нее непереводились. Первая и главная заповедь: показывай самое лучшее, чтобы отвлечьвнимание от живота и бедер. Самым лучшим в ней были волосы, кожа, голос иобволакивающая, гипнотизирующая мужчин женственность. Поэтому, несмотря напостоянную занятость сумасшедшей работой следователя и написанием в оставшеесявремя детективных повестей, Татьяна ухитрялась выкраивать часы длясистематических посещений парикмахерской и косметологов.

Но главная трудность состояла, конечно, в правильном подбореодежды. Ничего светлого, никаких кружочков, цветочков, горизонтальных полосочеки прочего «веселенького» антуража. На работе – деловые костюмы с прямыми юбкамичуть ниже колена и длинными, до середины бедра, пиджаками, вне работы –облегающие голень и щиколотки брюки или джинсы и длинные свободные свитера.Несмотря на полные бедра, щиколотки у нее были изящными, и если скрыть поддлинным свитером то, что хочется скрыть, то возникала иллюзия вполне стройныхног.

Готовясь к первому разговору с Вячеславом Томчаком, Татьянавыяснила, что ехать ей придется за город, так как Томчак в настоящее времяживет на даче. Подбираться к Стрельникову она решила со стороны его ближайшихтоварищей. И легенду себе придумала: она – писательница, узнала, что у убитойдевушки в сумочке нашли ее книгу, эта ситуация ее взволновала как автора… И такдалее. А обращаться к полузаконному мужу погибшей господину Стрельникову она нерискнула, так как полагает, что он убит горем и к разговорам не очень-торасположен. Откуда узнала про книжку? Да из газет, откуда же еще! Татьяна игазету на всякий случай припасла с соответствующей заметкой, а о том, чтобызаметка появилась, побеспокоились заблаговременно.