И если честно, ему вообще нравилось в ней все.

Нравились ее чувство юмора, излучаемое ею тепло,неосознанная чувственность. Нравились ее храбрость, искренность и гордость.Нравился мелодичный звон ее смеха. Нравились ее лицо, и волосы, и жест, которымона положила ладонь на его щеку, прежде чем сказать: «По правде говоря, ядумаю, что вы похожи на капусту: много-много листьев, слой за слоем...»

Ему нравилось, как она прижимается к нему и как ее грудиложатся в его ладони...

Митчел проверил направление своих мыслей и чуть отстранился,готовый разжать объятия и вернуться в номер.

– И сколько вы насчитали языков? – с улыбкой поинтересовалсяон.

Она подняла голову, откинулась назад в кольце его рук,недоуменно нахмурилась и тут же, сообразив, о чем идет речь, ответила сочаровательно покаянной улыбкой:

– Не знаю. Потеряла счет, когда вы дошли до французского.

– Значит, придется начать заново.

– О Господи! – поперхнулась она смехом и прислонилась лбом кего груди.

– Только не здесь, – продолжал Митчел, обрадованный ипольщенный ее реакцией, и, обняв за талию, направился к вилле.

Пока они шагали по траве, он пытался припомнить, когда икакая женщина сумела вызвать в нем столь сильные, частые и неожиданные переходыот смеха к вожделению, от раздражения к страсти. Он не мог припомнить, чтобынечто подобное случалось с ним раньше. Впечатление было удивительным,поразительным, необыкновенным. И он боялся разрушить или хотя бы ослабить егои, посмотрев на открытые двери террасы, вдруг задался вопросом: не будет лиошибкой уложить ее в постель в номере ее же любовника? Впрочем, кого этоволнует? Его? Ее? Их обоих? Сама вероятность того, что ему не нравится спать сней в номере другого человека, казалась абсурдной, поскольку он без всякихугрызений совести проделывал подобные вещи в прошлом. Поэтому Митчел решил, чтобеспокоится исключительно из-за нее... Но тут они вошли в номер и увидели егосиний спортивный пиджак, висевший в гостиной на спинке стула.

– Вы забыли пиджак, когда уходили, – с удивлениемконстатировала Кейт очевидное.

– Да, наверное, сложно было бы объяснить адвокату появлениемужского пиджака в его номере, – вырвалось у Митчела без всякого намерения ееобидеть.

В этих обстоятельствах адвокат был запретной темой, и онповерить не мог, что свалял такого дурака! Ляпнуть такое в самое неподходящеевремя!

– Но я бы заметила его, и...

– И что? – осведомился Митчел, сознавая, что толькоусугубляет свое невыгодное положение, и все больше раздражаясь на самого себя.

Кейт вымученно улыбнулась и наклонилась над все еще спящейсобакой. Нос Макса был холодным и влажным; мало того, стоило его погладить, какон открыл глаза и слегка вильнул хвостом. Кейт довольно кивнула и вытерлаладони о брюки, пытаясь придумать, что сделала бы с пиджаком Митчела.Собственно говоря, эта тема не слишком ей нравилась, потому что теперь казалосьнечестным и подлым ложиться в постель с новым любовником в номере прежнего. Аведь всего несколькими минутами раньше она была счастлива.

– Наверное, положила бы в пакет и оставила у портье на вашеимя.

Митчел понимал, что это вполне логичное решение, но покакой-то причине нашел его до ужаса омерзительным, словно это не пиджак, а егосамого собирались сунуть в пакет и оставить у портье.

– Или оставила бы его в шкафу и подождала бы, пока выпозвоните и скажете, что с ним делать.

Митчел подавил идиотский порыв спросить ее, одинаковый лиразмер у них с адвокатом... потом посмотрел на телефон и представил, чтоадвокат берет трубку и отвечает на его вопрос насчет пиджака или проверяетавтоответчик. И тут он сообразил, что на аппарате уже не мигает красныйиндикатор. Это означало, что Кейт улучила минуту прочесть сообщение.

Он оглянулся, почти ожидая увидеть, что она тоже смотрит нателефон. Но Кейт виновато уставилась на кровать. Куда девалась мягкая, манящаяулыбка, с которой она вошла в номер. И хотя адвоката здесь не было, оннеожиданно стал немалым препятствием к их безграничному наслаждению другдругом. И Митчелу стало не по себе.

– Он действительно собирается прилететь завтра?

Кейт покачала головой.

– Послезавтра, – пробормотала она, но этот разговор таквыбил ее из колеи, что она не могла взглянуть на кровать, не чувствуя себягрязной и продажной.

С точки зрения этики это не ее номер и не ее постель. За всеплатит Эван.

«Решай сейчас, – требовал внутренний голос. – Решай. Решай».

Погруженная в борьбу с этическими принципами и логикой, Кейтпотрясенно обернулась, увидев, что Митчел натягивает пиджак.

– Уже уходите? – растерянно пробормотала она.

Он кивнул, но тут же частично рассеял страхи Кейт, прижав еек себе. Она заметила, что выглядит он веселым. Нераздраженным.

– Но почему?

– Видите ли, – сухо пояснил он, – что-то подсказывает мне,что порядочные ирландские девушки из церковного хора считают неприличным спатьс мужчиной в номере другого мужчины.

Он попал в самую точку!

Кейт широко раскрыла глаза, потрясенная такойпроницательностью, но термин «девушка из церковного хора» казался настольконеподходящим в таких обстоятельствах, что она не могла прятаться за егофальшью:

– Вряд ли мое поведение пристало девушке из церковного хора.

– Но я верно угадал насчет номера? – парировал он спонимающей улыбкой.

– Не совсем, но...

– И я также думаю, что если мы переспим после первого жесвидания, завтра один из нас решит, что наше сегодняшнее поведение отдаетгрязным, неразборчивым сексом.

– Имеете в виду себя? – ошарашенно пробормотала Кейт, и онкоротко хохотнул:

– Не себя. Вас.

Немного подумав, Кейт смущенно кивнула.

– До сегодняшнего дня никогда не думала, что я такая ханжа!

В ответ он запустил пальцы в ее волосы и завладел губами втребовательном поцелуе, закончившемся ворчливой командой:

– Постарайся исправиться до завтра.

Кейт попыталась отделаться остроумной репликой, но вместоэтого тихо пообещала:

– Обязательно.

Довольный, что уладил дело, он отпустил ее и повернулся кдверям террасы, очевидно, намереваясь выйти этим путем.