Однако Инни, то ли уже будучи не в силах поставив защиту из-за потраченной ранее энергии, то ли банально запаниковав, не вняла его совету и, громко завизжав, бросилась наутек. Какого-то черта к Тэйту!

— Сейчас… сейчас… — шептала Элинор себе под нос, отчаянно пытаясь сосредоточиться в такой обстановке. Поторопившись, кольца-накопители она с собой не взяла, но, если поднапрячься и собрать последние крохи резерва воедино… — Сейчас… Сейчас! — Наконец-то ей это удалось. — Пригнитесь! — крикнула она, замахиваясь.

Инни была уже в полушаге от Тэйта, призрак — прямо за ней. Им стоило лишь убрать головы с линии атаки, и все было бы кончено.

Черт возьми, Эль даже не сомневалась, что ее «Пригнитесь!» более чем понятно. Вас сейчас сожрет нежить, ложитесь и не мешайте черному магу работать. Все ведь просто, правда?

Оказалось, для Инни — нет. Завизжав еще громче, она кинулась не вниз, а за Тэйта, который-то отреагировал как раз как надо. Но чтобы перехватить обезумевшую от страха девушку, ему пришлось снова выпрямиться в полный рост и сместиться в сторону.

А черная молния уже сорвалась с пальцев…

И ударила не в призрака, а прямехонько в Тэйта.

Глава 28

Грегори давно так хорошо и крепко не спал. Никаких кошмаров, пламени, подбирающегося к нему, искаженных от паники и боли обгорелых лиц.

Спокойствие, умиротворение и в то же время — ощущение свободы, чувство, что может свернуть горы.

В последний раз он ощущал себя так, когда…

Мысль на грани сна и реальности отрезвила и заставила окончательно проснуться. Он резко распахнул глаза и уставился… нет, не в облезлый потолок в общежитии — над головой раскинулось черное звездное небо.

Кладбище, темная синеглазка, атака нежити и выскочившая откуда ни возьмись Инесса Лоуфорд…

Вот же черт.

Грегори сел, вскинув тело рывком. От резкого движения закружилась голова, и ему пришлось опереться на отставленные назад руки.

Через мгновение до него донеслось сбивчивое:

— Держись... Держись, пожалуйста…

А в следующее за этим — он почувствовал боль. Не свою, чужую, будто запах, висящую в воздухе и пропитавшую все вокруг. Чудовищно знакомое и вместе с тем полузабытое ощущение.

— Держись, я сейчас… Я что-нибудь придумаю…

Грег обернулся.

В нескольких метрах от него обнаружилась стоящая на коленях темная. Как там ее? Эллена? Эллина? Он запомнил только родовое имя, связанное с сардинами. Но это было неважно — боль шла не от нее.

Каким-то клочком ткани синеглазая магичка зажимала рану на шее распростертого перед ней тела в когда-то светлом, а теперь перемазанном кровью и грязью платье. Это платье было оборвано понизу (так вот откуда ткань), открывая вид на девичьи ноги: одну в изящной туфельке на маленьком каблуке, вторую — босую и испачканную землей.

— Только не умирай, я сейчас вызову помощь… — Безуспешно пытающаяся остановить кровотечение темная всхлипнула совершенно по-детски, ее плечи дрогнули.

Чтобы вызвать помощь, ей надо было отпустить пострадавшую и достать пишущие принадлежности. Где-то достать, потому что с собой у нее явно не было ничего подобного. А если отнять руки и позволить кровотечению усилиться…

Судя по всему, Сардинес (он наконец-то вспомнил ее фамилию) это прекрасно понимала, а потому бессильно плакала, зажимая рану, и, судя по всему, рассчитывала только на знаменитое самоисцеление белых.

Светлого мага и правда непросто убить. Вот только все обычно забывают, что это действительно так только при полном резерве. Инесса же спустила на щиты почти все, что у нее было, и теперь ее аура не то что не сияла — едва теплилась, угасая все больше с каждым ударом сердца.

Грег встал. Некогда было думать о том, почему он снова чувствует чужую боль, каким образом видит ауры без прикосновения. Боль Инессы, растекающаяся по кладбищу вместе с кровью, словно звала, будила, как он думал, давно забытые инстинкты. В пальцах ощутилось знакомое покалывание, и он шагнул ближе.

На вскинутом к нему лице Сардинес и правда пролегли влажные дорожки, а на скуле красовалась кровавая полоса.

— Тэйт, ты живой! — выдохнула темная, и ее заплаканное лицо вдруг преобразилось до неузнаваемости — улыбка вышла по-настоящему лучезарной, радостной, счастливой. — Ты живой.

Она попыталась подхватить сорвавшуюся с ресниц и покатившуюся по щеке слезу, на мгновение оторвав руку от уже порядком пропитавшейся кровью тряпки, но только вновь перепачкалась и торопливо вернула кисть обратно.

— Отойди, — строго велел Грегори, наконец перестав, как осел, пялиться на синеглазую темную, и, поджав губы, внимательно всмотрелся в распростертую на земле Инессу.

— Ты… — не поняла Сардинес, а затем растерянно моргнула, после чего ее глаза пораженно округлились. — Как ты?..

Она увидела его ауру, Грег даже не сомневался. Нельзя увидеть собственный свет, но он чувствовал. Сила переполняла его, клокотала в заполненном до краев резерве, готовая сорваться с пальцев в любой момент. Казалось, еще миг, и если он не сольет излишки бурлящей в нем энергии, то его разорвет на части — лучшее чувство на свете.

К счастью, повторять не пришлось: стоило ему опуститься на корточки возле раненой, Сардинес тут же убрала от нее руки и отодвинулась. Правда, по-прежнему смотрела на него во все глаза.

Грегори постарался сосредоточиться. Опустил веки и распростер руки над умирающей — счет шел уже на секунды, он даже не сомневался.

Ему больше не нужны были глаза. Не было необходимости убирать пропитанную кровью тряпицу — он видел и так, внутренним взором, даром светлого целителя. Глубокая рана, вероятно, укус, в районе трапециевидной мышцы, рваные края, сломанная ключица — все это теперь было перед ним как на ладони.

Грег выдохнул, открывая глаза, взял Инессу за безвольную кисть, а свою вторую ладонь положил ей на лоб.

Магия сорвалась, как бешеный пес с цепи, хлынула в тело раненой стремительным потоком. Тело Инессы выгнуло дугой, а с обескровленных губ сорвался полувздох-полустон. Кости срастались, волокна мышц соединялись и возвращались на свои места, заживала кожа.

Слишком быстрое исцеление — опасная штука, которая может как спасти пациента, так и добить, если маг недостаточно квалифицирован и сдуру торопится. Грегори не торопился, он точно знал, что делает, и рассчитывал силу. Просто… этой силы было слишком много — хоть черпай ковшом.

Свобода, бесконечное ощущение правильности происходящего — он снова стал собой. Что бы ни сделал с ним удар черной магией, он снова стал собой. И от этого хотелось