добродетелей. А вот Лигу Наций и все с ней связанное они терпеть не могли. Для них «Женева» означала Конференцию по разоружению, отказ от национального суверенитета и погоню за недостижимыми и вредными идеалами. Те, кто ратовал сейчас за санкции против Италии, в прежние годы поносили и британские вооруженные силы, и британских военных специалистов. Странно было бы ожидать, что эти специалисты теперь захотят ввязываться в войну на стороне Лиги Наций. Для адмиралов оказался совершенно непреодолимым соблазн отомстить своим обидчикам и объявить, что – скажите спасибо призывам к разоружению – Великобритания слишком ослабла, чтобы подвергать себя рискам и опасностям войны. Вот так наследники Нельсона и поставили свои имена под трусливыми выводами, за которые в прежние времена их немедленно уволили бы из коллегии адмиралтейства.

Осторожная поддержка Лиги Наций, пусть и недостаточная для того, чтобы остановить Муссолини, обернулась триумфом в межпартийной борьбе. На протяжении двух предыдущих лет лейбористская оппозиция безоговорочно господствовала в вопросах внешней политики. Она атаковала коалиционное правительство с обеих сторон, критикуя его то за неспособность поддерживать коллективную безопасность, то за предполагаемый саботаж Конференции по разоружению. Таким образом лейбористы надеялись завоевать голоса и пацифистов, и сторонников Лиги. Болдуин быстро и ловко обернул ситуацию в свою пользу. Курс «любые санкции, кроме войны», которого Хор должен был придерживаться в Женеве, поставил лейбористов перед неприятной дилеммой. Должны ли они требовать ужесточения санкций, что чревато войной и потерей голосов пацифистов? Или они должны осуждать Лигу как опасную фикцию и лишиться голосов ее сторонников? После ожесточенных дебатов лейбористы решили сделать и то и другое; предсказуемый результат не заставил себя ждать. В ноябре 1935 г. состоялись всеобщие выборы. Правительство сделало достаточно, чтобы удовлетворить сторонников Лиги, и недостаточно, чтобы встревожить тех, кто не хотел и думать о войне. Лейбористов, требовавших новых санкций, заклеймили как партию войны. Национальная коалиция получила большинство почти в 250 голосов. Впоследствии этот итог стал восприниматься как триумф лицемерия. И все-таки политика «любые санкции, кроме войны» пользовалась самой широкой поддержкой англичан, в том числе и сторонников Лейбористской партии. Они были на стороне Лиги, но не до такой степени, чтобы ввязываться ради нее в войну. Это была вполне резонная позиция. Какой смысл в существовании института предотвращения войны, если результатом его деятельности станет война? Это была новая разновидность проблемы, стоявшей перед союзниками начиная с 1919 г. Они победили в «войне за то, чтобы положить конец всем войнам». Как они могли ввязаться в еще одну?

Когда выборы прошли, британскому правительству пришлось столкнуться с последствиями принятых решений. В Женеве все громче требовали ограничить поставки нефти в Италию. Ответом на это могло стать только достижение компромисса, который положит конец военным действиям. Настал момент для воскрешения схемы, которую Иден возил в Рим в июне и которую Муссолини тогда отверг. Ванситтарт подправил ее, сделав Италии еще более щедрое предложение. Она получала мандат на управление плодородными равнинами, которые недавно завоевала Абиссиния; император Абиссинии сохранял за собой свои прежние владения в горах, а британцы предоставляли ему доступ к морю через порт в Британском Сомали (пункт, который газета The Times презрительно обозвала «коридором для верблюдов»). В начале декабря Хор привез этот план в Париж. Лаваль его одобрил. Муссолини, которому его столь же заблуждавшиеся эксперты сообщали, что война идет неудачно, готов был его принять. Далее план предполагалось представить в Женеве; затем, с согласия Лиги, навязать его императору Абиссинии – прекрасный пример (которому позже последуют в Мюнхене) использования механизма принуждения к миру против жертвы агрессии. Но что-то пошло не так. Не успел Хор покинуть Париж и добраться до Женевы, как так называемый план Хора – Лаваля был опубликован во французской прессе. Никто не знает, как это случилось. Может, Лаваль сомневался в том, что британское правительство твердо поддерживает Хора, и потому обеспечил утечку, чтобы связать Болдуина по рукам и ногам. Может, Эррио или какой-то другой противник Лаваля раскрыл план, чтобы его сорвать, полагая, что, если Лига покажет себя эффективным инструментом противодействия Муссолини, позже ее можно будет применить и против Гитлера. А может, никакого умысла тут и вовсе не было, а была одна только закоренелая страсть французских журналистов задействовать свои связи в министерстве иностранных дел.

В любом случае утечка вызвала бурную реакцию британской общественности. Принципиальные сторонники Лиги, которые помогли удержать у власти коалиционное правительство, почувствовали себя обманутыми и вознегодовали. Сам Хор выбыл из строя: он сломал нос на швейцарском катке, переоценив свои навыки конькобежца. Болдуин поначалу признал, что правительство одобрило план, но затем отрекся и от плана, и от сэра Сэмюэля Хора. Того на посту министра иностранных дел сменил Иден. План Хора – Лаваля растаял в воздухе. В остальном ничего не изменилось. Британское правительство, как и раньше, было решительно настроено не делать ничего, что грозило бы втянуть страну в войну. Оно поинтересовалось у Муссолини, станет ли он возражать против прекращения поставок ему нефти; когда тот ответил утвердительно, Британия воспрепятствовала введению предложенных в Женеве санкций на нефть. Компромисс все еще витал в воздухе; очередная версия плана Хора – Лаваля ожидала своего часа, который должен был наступить, когда закончится сезон активных боевых действий. Но Муссолини оказался слишком быстрым для британских военных экспертов, да и для своих собственных. Столкнувшись с первыми трудностями, итальянский генеральный штаб мрачно предлагал отступить к старой границе. Вместо этого Муссолини отправил в Абиссинию главу генштаба Бадольо с указанием быстро закончить войну, и в кои-то веки его приказ был исполнен. Говорили, что абиссинскую армию деморализовали химические атаки. Но дело в том, что эта армия, как и сама империя, была скорее фантазией, чем реальностью. Вскоре и та и другая рассыпались в прах. 1 мая император Хайле Селассие покинул Абиссинию. Неделю спустя Муссолини объявил о создании новой Римской империи.

Тем самым был нанесен смертельный удар не только Абиссинии, но и Лиге Наций. 52 страны объединились, чтобы противостоять агрессии; и все, чего они добились, – это того, чтобы Хайле Селассие потерял не половину своей страны, а всю целиком. Закоренелая в своей непрактичности Лига дополнительно обидела Италию, позволив Хайле Селассие выступить на Ассамблее; после этого он был исключен из организации за то, что всерьез воспринимал ее устав. Япония и Германия уже вышли из Лиги, Италия последовала их примеру в декабре 1937 г. Лига длила свое существование, лишь закрывая глаза на все происходящее вокруг. Когда иностранные державы вмешались в гражданскую войну в Испании, испанское правительство обратилось в Лигу. Совет сначала «изучил вопрос», а затем выразил «сожаление» и согласился разместить в Женеве картины из музея Прадо. В сентябре 1938 г. Ассамблея собралась фактически в разгар Чехословацкого кризиса; ей удалось провести заседания так, будто никакого кризиса не было. В сентябре 1939 г. никто не удосужился сообщить Лиге, что началась война. В декабре 1939 г. Советскую Россию исключили из Лиги в наказание за вторжение в Финляндию – при этом Лига щепетильно соблюдала швейцарский нейтралитет, не упоминая о войне между Германией и западными державами. В 1945 г. состоялось последнее заседание Лиги; на нем было принято решение о ее роспуске и передаче всего имущества Организации Объединенных Наций.

На самом деле Лига скончалась не в 1939 г. и не в 1945-м, а в декабре 1935-го. Еще вчера это был могущественный институт, налагавший санкции, казалось, более эффективные, чем когда-либо; а уже завтра он стал пустышкой, из которой все выходили наперегонки. Погубило Лигу обнародование плана Хора – Лаваля. Однако это был вполне разумный план, полностью в русле предыдущих миротворческих усилий Лиги от Корфу до Маньчжурии. Он должен был положить конец войне, понравиться Италии и оставить Абиссинию с более логичной в национальном отношении территорией. Но в обстоятельствах того времени основным недостатком плана оказалась его здравость. Дело в том, что меры Лиги в отношении Италии не были здравым выводом из соображений практической политики – это была в чистом виде демонстрация принципа. Никаких конкретных «интересов» в Абиссинии