– Таково ваше мнение?

– Именно так.

– Я свое мнение составлю после разговора с ней – приусловии, конечно, что она пожелает со мной увидеться.

– И все-таки я полагаю, что будет гораздо лучше, если Арленчерез вас выйдет потом и на меня.

– Почему?

– Потому что мне вручили повестку, обязывающую предстатьзавтра в десять часов утра перед Большим советом присяжных. Мне приказанопринести с собой все наличные деньги, полученные от Арлен Дюваль и находившиесяу меня на момент вручения повестки.

– Вас будут допрашивать на Большом совете?

– Да.

– Но, как адвокат, вы имеете право уважать и хранить в тайнепризнания клиента. Здесь они ничего не смогут поделать.

– Вы слишком широко трактуете данное право, доктор. В самомделе, любые сведения, передаваемые мне клиентом с целью обеспечения меняинформацией для того, чтобы я мог проконсультировать его относительно законныхправ, считаются сведениями, сообщенными адвокату его клиентом, и неразглашаются. Но существуют исключения даже и из этого правила.

– Но я не сомневаюсь, что вы станете трактовать данное правилов пользу клиента.

Мейсон улыбнулся:

– В этом, доктор, положитесь на меня.

Кандлер встал со стула и потер руки.

– Возможно, вам неизвестно, мистер Мейсон, что Арлен Дювальобратилась к вам за советом, потому что я на этом настоял.

– Неужели?

– Да, да, поэтому. Я почувствовал, что идет какая-тозакулисная возня, что происходят события, которые действительно имеют значение.Кто-то хотел воспользоваться ею как инструментом для достижения своих целей. Ия знал, что, как только на сцену выйдете вы, дело ускорится.

– Как по-вашему, смерть Джордана Балларда – это следствиемоего участия в деле?

– Мистер Мейсон, сказать так будет немножко грубо…

– Но точно?

– Да. Вам я лгать не стану. Я и в самом деле считаю, чтоБалларда убили из-за того, что за дело взялись вы.

Мейсон повернулся, подошел к входной двери и взялся было забольшую круглую ручку, как вдруг почувствовал, что гладкий металл в его рукеповорачивается сам по себе. Кто-то пытался войти снаружи.

Мейсон отступил и сделал шаг в сторону.

Доктор Кандлер хотел что-то сказать и даже открыл рот, но неуспел – и на пороге появилась улыбающаяся, аккуратно одетая рыжеволосая дамалет тридцати двух, очаровательная и стройная.

– Роза! – воскликнул Кандлер с видимым раздражением. – Авы-то что здесь делаете?

– Я подумала, что нужно прийти, чтобы узнать, не могу ли ячем-нибудь помочь.

– Роза Трэйвис, старшая медсестра, – представил дамуКандлер. – Отвечает на ночные звонки и принимает вызовы.

Мейсон пожал протянутую ему красивую руку:

– Так, значит, я с вами говорил по телефону.

– Да, со мной.

– Простите, если разбудил.

– О, об этом и не думайте. Я уже давно приучиласьпросыпаться, отвечать на звонки и сразу же снова засыпать. Экономлю докторуКандлеру уйму времени. Утешаю пациентов сама. Большинство из них – простоперенервничавшие ипохондрики, страдающие бессонницей. Я советую им принять парутаблеток аспирина, забраться в горячую ванну и продержаться до утра.

– Роза – бесценный помощник, – добавил доктор Кандлер. – Ясчитаю очень полезной и часто рекомендую своим пациентам диатермию и потогонныеванны в специальных шкафах. Знаю, что многие доктора со мной не согласятся, ноя потогонные ванны ставлю на одно из первых мест. Роза непосредственно отвечаетза эти процедуры, и хотя днем у нее есть несколько ассистентов, я, по правдеговоря, не понимаю, как она все успевает. А с тех пор как приказала долго житьмоя супруга – это случилось пять лет назад, – Роза принимает еще и ночныезвонки. Мы с ней работаем бок о бок уже… почти одиннадцать лет.

– Двенадцать, – поправила Роза.

– Уже двенадцать?! Боже ты мой, а ведь и действительно!

– Я просто подумала, не смогу ли чем помочь. – Розапереводила взгляд с шефа на Мейсона и обратно. – Что-нибудь не так?

– Балларда убили, – сказал Кандлер.

– Не может быть!

Доктор мрачно кивнул.

– В какое время?

– Точно не знаем.

Мейсон открыл наконец дверь:

– Извините, но я должен идти. Работа не ждет. Я еще зайду квам, доктор!

Он вышел в коридор, прошел через приемную и, оставив позадисебя застоявшийся больничный запах, вдохнул с облегчением свежий ночной воздух.

Ровно в девять тридцать утра Перри Мейсон вошел к себе вофис. Делла Стрит уже поджидала его.

– Вчера ночью мне принесли повестку, – сказал он. – Сегодняя должен выступать перед Большим советом присяжных.

– Я так и поняла. Для вас тут письмо…

– На почту сейчас нет времени, Делла, я не хочу опоздатьтуда. Есть что-нибудь срочное?

– Но, шеф, это письмо… мне кажется, вам лучше ознакомиться сним.

– Какое письмо?

Делла Стрит передала Мейсону обычный конверт с напечатаннымна машинке адресом. Сбоку конверт был надрезан.

– Что за письмо, откуда? – нетерпеливо спросил Мейсон.

– Лучше вскройте.

Мейсон взял ножницы, обрезал конверт до конца и, запустив внего длинные пальцы, извлек на свет содержимое.

– Провалиться мне на этом месте!

В руке у него были два банкнота: один – в пятьсот, другой –в тысячу долларов. Помимо денег, автор письма – а, судя по почерку, это писалаженщина – прислала записку.

«Уважаемый господин Мейсон!

Я обещала, что первым делом с утра у вас будут эти деньги. Менязаверили, что письмо доставят к восьми часам. Какое-то время меня не будет.Большое вам спасибо.

Арлен Дюваль».

Мейсон внимательно изучил марку и штемпель.

– Восемь тридцать вечера, вчерашнее число, – сказал он.

Делла Стрит молча кивнула.

Мейсон достал из кармана другой конверт – тот, что оставилидля него накануне в офисе Дрейка и в котором тоже было полторы тысячи долларов,– и сравнил его с первым.