– Машинка та же? – спросила Делла.

Мейсон покачал головой.

– Вы в интересном положении, шеф, сейчас – у вас два задаткаи каждый по полторы тысячи.

Мейсон снова отрицательно покачал головой.

– Разве не так, шеф?

– Нет.

– Почему? Что произошло?

– От тех денег, Делла, я избавился.

– Как так?

– Так получилось. Деньги у меня не держатся, вот и все. Ктому же мы не знаем, были ли те деньги и в самом деле от Арлен Дюваль. В концеконцов, там стояла только печатная буква «А», и в суде такое доказательство непримут. Предположим, что в том письме она прислала мне долговое обязательство.Но тогда, если я попробую заявить, что там была ее подпись и долговоеобязательство мне было ею прислано, подтверждений этому будет не больше, чем вэтом письме, тогда меня просто высмеют.

– К чему вы клоните?

– На Большом совете меня спросят о деньгах, полученных отАрлен Дюваль. Не сомневаюсь, что господин окружной прокурор – наш уважаемыйГамильтон Бергер – станет задавать вопросы лично. Я уже вижу, как он готовитсяи как ему не терпится начать то, что он считает изнурительным перекрестнымдопросом, как он предвкушает миг, когда выставит меня перед Большим советом истанет упиваться моей беспомощностью.

– Значит, вы не собираетесь говорить ему о тех, другихполутора тысячах?

– Каких еще полутора тысячах? – Мейсон изобразил крайнееизумление.

– О’кей, шеф! Будь по-вашему! Но прошу вас – постарайтесьуцелеть и вернуться.

– Уж это непременно.

– Пол Дрейк рассказал мне, что случилось вчера ночью. Как вдоме у Балларда в окне видели человека. Кто это был?

– Читай вечерние газеты, Делла, и все узнаешь! – С этимисловами Перри Мейсон взял свой «дипломат», небрежно бросил в одно из отделенийзаписку и две денежные купюры, взглянул на часы, улыбнулся и сказал: – Пока.Гамильтон Бергер ждать не любит. Я должен быть там ровно в десять.

Уже у дверей он помедлил и, немного подумав, отдал ДеллеСтрит последние указания:

– Свяжись, пожалуйста, с Полом. Вчерашнее письмо емудоставил курьер в форме – пусть он проверит каждую курьерскую службу и найдеттого парнишку. Найдет и спросит, где и от кого тот это письмо получил. И пустьне забудет взять описание внешности.

– Хорошо, шеф.

– А сейчас я бегу успокоить Бергера – у него наверняка ужечешутся руки.

– Не давайте ему слишком их распускать.

Мейсон усмехнулся:

– Что поделаешь, это шоу пойдет по заказу окружногопрокурора. Я – на его территории, и он может гоняться за мной сколько емувздумается.

– И у вас не будет никакого прибежища?

Мейсон усмехнулся еще раз:

– О, я в любой момент могу спрятаться за «пятую» поправку.

– Не шутите так.

– Это вовсе не шутка. Это вполне может быть охранительное,основанное на фактах заявление.

До Дворца правосудия Мейсон доехал на такси и сразу прошел вкомнату заседаний Большого совета.

Газетные репортеры и фотографы окружили его, ослепив яркимивспышками камер.

– Почему вас вызывают, мистер Мейсон? – спросил один.

– Я и сам не знаю. Мне вручили повестку, и я, как рядовойзаконопослушный гражданин, подчиняюсь требованиям. Больше мне добавить нечего.

– Нечего или не хотите?

– И хотел бы, но нечего.

Подошел полицейский, тронул Мейсона за рукав:

– Вы – первый.

Мейсон вошел в комнату, где его ждали члены Большого советаприсяжных.

Председательствовал Гамильтон Бергер. Он что-то говорил, но,увидев Мейсона, прервался. Лицо его выражало плохо скрытое торжество. Оглядевприсяжных, Мейсон с интересом отметил для себя, что особой благожелательности ксебе ему сегодня ждать не следует, ибо – было ясно как день – Гамильтон Бергердо его появления уже достаточно с ними поработал и ситуацию обрисовал. Делопринимало более серьезный оборот, чем Мейсон предполагал.

Его привели к присяге, и Гамильтон Бергер предупредил его особлюдении конституционных прав.

– Всем известно, что вы – юрист, – начал Бергер. – По законувы обязаны давать ответы на определенные вопросы, которые зададут вам членыБольшого совета. Однако вы можете отказаться отвечать, если считаете, что вашиответы могут быть потом использованы против вас. Вы имеете право отказатьсядавать показания, если чувствуете, что требуемые от вас показания могут васкомпрометировать.

– Благодарю вас, – холодно сказал Мейсон.

– Итак, приступим! Вам была вручена повестка, предписывающаяиметь при себе наличные деньги в любом виде, заплаченные вам некоей АрленДюваль. С тем чтобы в дальнейшем между нами все было ясно, я прежде всегоспрашиваю, мистер Мейсон, знакомы ли вы с Арлен Дюваль?

– Да, знаком.

– Она – ваш клиент?

– Некоторым образом.

– Чем вы можете объяснить ваше уклонение от прямого ответа?

– Потому что моя работа на нее определенным образомобусловлена.

– Обусловлена каким-либо исключением?

– Да.

– И каково же это исключение?

– Проводя свое расследование, я пришел к выводу, что еслитолько она виновна в преступлении, не важно, в каком качестве – активногоучастника или же сообщника, помогавшего до совершения преступления или посленего, то я оставляю за собой право односторонне прервать наши отношенияадвоката и клиента и использовать любую имеющуюся у меня на руках информацию воблаго правосудия.

– Как это благородно с вашей стороны, – съязвил Бергер.

– Простите, но, мне кажется, я не давал повода для сарказма,– спокойно заметил Мейсон, – по сути дела – это элементарная осторожность.

– Вы уверены, что договорились с ней об этом?

– Конечно.

– И это было, когда она в первый раз наняла вас?

– Да.

– А может быть, это был уговор, которого вы с ней достиглисовсем недавно, уже после того, как получили повестку о вызове сюда для дачипоказаний Большому совету с тем, чтобы обеспечить себе такое положение, прикотором ваши действия можно будет легально обелить?

– Я уже ответил, когда мы с ней договорились, – парировалМейсон. – Если у вас имеются вопросы, задавайте. А если вы вызвали меня длятого, чтобы я выслушивал ваши измышления об оправдании каких-то моих действий,тогда увольте. Вы сами юрист и знаете, как следует задавать вопросы, а какэтого делать нельзя. Итак, я жду настоящих вопросов.