– Господин Шаркут, – подал голос Волчонок, –а мне можно будет Сокровищницу посмотреть?

Распорядитель строго покосился через плечо.

– А ты за лошадьми будешь присматривать, чтобы они покуче перед дверью не наложили!

– Да будет по твоему слову, господин мой, –отозвался Волчонок. Ему, сыну свободного племени, слово «господин» когда-тожгло язык так же, как и Щенку. Но того никакие побои до сих пор не вынудилипоставить словесную печать на своём рабстве. А Волчонок – ничего, свыкся. Врядли невольничья доля станет для него чем-то самим собой разумеющимся, как дляКаттая. Однако выгоды из неё извлекать он обучился вполне. Вот и теперь онвыговорил формулу покорности настолько смиренно, что Шаркут немного смягчился.

– Ну… может, позволю камень до порога нести. Тампосмотрим.

– Спасибо, господин мой!

Долина открылась внезапно. Из-за скалы потянуло навстречутёплым ветром, и у Каттая слегка закружилась голова: он только тут понял, какдавно не дышал ароматами живой земли и влажных, роскошно зеленеющих листьев. Они вонь-то рудничную почти перестал замечать, чувствовал её, только возвращаясьснаружи… Он даже испугался, как бы не показаться могущественным Хозяевампропитанным этой самой вонью, но тут они обогнули скалу, и он увидел Долину.

Почему-то после памятного созерцания сквозь расщелину онпредставлял её себе ровным травяным полем, на котором там и сям стоятокружённые садами дворцы. Ничего подобного! Долина была почти круглой,поперечником в несколько поприщ, и все эти поприща состояли из довольно крутыххолмов, выглядевших, точно пузыри на чём-то густом и кипящем. Пузыридавным-давно застыли и обросли пышным лесом. Здешний лес имел весьма малообщего и с лиственными рощами западного Халисуна, где вырос Каттай, и схвойными дебрями родины Волчонка, и с древним Лесом, окраину которого имдовелось повидать. Здесь всё было невероятно, просто вызывающе роскошным. Ужесли папоротник – так в два человеческих роста, если цветок – так с суповуюмиску величиной!.. Вот что делают влага и тепло, идущее прямо из-под земли… Помнению Каттая, примерно так должны были выглядеть Праведные Небеса. Волчоноксразу расстегнул меховую куртку, потом снял её совсем и бросил на спину лошадиповерх кожаного вьюка. Кровли жилищ, крытые красным и розовым сланцем,выделялись небольшими яркими островками. Каттай начал гадать, который же изэтих домов окажется Сокровищницей. Однако Шаркут сразу направился к холмупосередине Долины. Этот холм стоял несколько особняком от других и отличалсяещё и тем, что был совсем голым. Когда подъехали ближе, в склоне холмаобнаружилась дверь и возле двери – привратник. «Значит, Хозяева судилидрагоценным самоцветам храниться там, где им, волею Лунного Неба, от векаположено!» – догадался Каттай.

Шаркут спустил его наземь с седла, и распорядитель спривратником прошли внутрь, а они с Волчонком остались снаружи. За конями,кстати, в самом деле оказалось необходимо присматривать. По обе стороны двери встенах были устроены ниши. Оттуда тянулись цепи с приделанными к ним прочнымиошейниками. Цепи удерживали на привязи двух великолепных зверей – громадных,белых, словно иней под солнцем, снежных котов. Один из них, ко всему ужебезразличный, лежал отвернувшись, и даже роскошная шуба не могла скрытьвыпирающих рёбер. Возле самого носа зверя стояла миска еды. Нетронутое мясосплошь облепили мухи. Другого кота, видимо, поймали недавно. Он беззвучноскалился на людей, выпуская и втягивая длинные когти. Но бросаться не пробовал,видно, цепь успела кое-чему научить. Его миска тоже стояла нетронутая. Каттаюдоводилось слышать кое-что о снежных котах. Пленённые, они либо отказывались отводы и пищи и умирали, либо срывались-таки с цепи – и уж тут пощады неприходилось ждать никому. «Я выпустил бы вас, если бы мог… – отдалось вушах мальчика сказанное некогда одним пожилым гончаром. – Я выпустил бывас, если бы мог…»

Лошадям не нравилось соседство с грозными хищниками, онибеспокойно косились, переступали и рады были бы немедленно убежать.

– Как думаешь, мы увидим кого-нибудь изХозяев?.. – шёпотом спросил Волчонок. И, пока юный халисунец обдумывал,привлечёт ли найденный им камень внимание столь важных господ, – ещё разогляделся кругом и сказал: – Доброе место, эта Долина! Я бы всё отдал, чтобыздесь жить…

«А немногого оно нынче стоит, твоё „всё“, – невольноподумал Каттай. – У тебя же ничего нет. Даже сапоги на ногах – и те не твои.Ты и сам себе не принадлежишь! Если бы некий Бог вот сейчас предложил тебезаплатить, что бы ты ему отдал?.. – И ответил сам себе: – Разве тольконечто отобранное у других…»

– А ты бы хотел жить здесь? – блестя глазами,спросил Волчонок.

Каттай мотнул головой:

– Нет!

И лишь мгновение спустя осознал, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хотелбы, получив свободу, выстроить здесь себе дом. Хуже того: он дал бы голову наотсечение, споря с Волчонком, назвавшим Долину ДОБРЫМ местом. «Как же так,почему?» Вечное тепло, дивный цветущий лес, по которому так славно было быездить верхом на маленькой послушной лошадке?.. Ой, нет! Не гулять по песчанымтропинкам – во весь опор мчаться прочь, как можно дальше отсюда… Он поймал себяна том, что сжимается и втягивает голову в плечи, словно в присутствии неясной,но огромной опасности. «Да почему же?!» Каттай был уверен, что святотатствует,но всё-таки напряг своё особое чувство, непрошеный дар Лунного Неба…

…И то, что он ощутил в недрах здешней земли, его ужаснуло.

Он вспомнил сказанное Щенком: Если Боги моего народа несовсем ещё забыли о справедливости, пусть эта Долина однажды провалится в самуюутробу земли… О нет! Каковы бы ни были Боги, снискавшие поклонение веннскогоплемени, – ни о чём Они не забыли… И поистине страшной грозила оказатьсяИх справедливость…

Когда тяжёлая дверь Сокровищницы раскрылась у него заспиной, Каттай даже вздрогнул.

– Пошли! – сказал Шаркут. Волчонок шагнул было, нораспорядитель лишь дёрнул бородой: – Останешься здесь!

– Да сбудется по желанию и слову моего господина…

Внутри, как и следовало ожидать, Сокровищница оказаласьвеличественна и громадна. Каттай, правда, так и не понял, была ли то природнаяпещера внутри холма-«пузыря» или же каменотёсы древности, вырубившие её, такискусно придали ей естественный вид. Подземная полость состояла из множестваобъёмов, разграниченных глыбами и колоннами; неровные, невыглаженные, но оченьудобные тропки вились вдоль стен, сходясь, расходясь и опоясывая неправильныеочертания залов. Никаких факелов или фонариков Каттай не заметил. Свет проникалсверху – дневной свет, собранный в тонкие яркие лучики. Отражённый,преломлённый умело поставленными и спрятанными зеркалами, он веерами расходилсяиз-под потолка и медленно двигался по стенам, переползая с самоцвета на самоцвет.

Ах, что за камни были здесь собраны!..

Казалось, все недра Самоцветных гор вывернулись наизнанкулишь затем, чтобы украсить Сокровищницу. Внутренность каждого закоулканапоминала богатейший, немыслимо щедрый забой. Только не было здесь вонючихкаторжников, низведённых судьбой до полуживотного состояния. Не орали, нематерились надсмотрщики, не свистели кнуты… Не чадило в спёртом воздухекоптящее масляное пламя. Камни представали в сиянии и тишине.