она, должно быть, знатно перепугана. Пусть это будет для вас моей благодарностью.

— Для нас уже неоценимо, что вы укрыли нас у себя, — склонив голову, сказал Остап.

— Ступайте-ступайте! — махнув рукой, сказал король и, направившись к письменному столу, угрюмо склонился над ворохом государственных бумаг. Низко склонившись, юноша и Остап покинули зал.

В полдень следующего дня на приём к королю явился капитан разведки. Старик в зелёном камзоле и хитрым прищуром прижал руку к груди и склонил голову.

— Я запамятовал твоё имя, капитан, — приглаживая бороду, неловко произнёс Демид.

— Турвон, Ваше Высочество, — ещё ниже опустив голову, произнёс разведчик.

— Ах да, Турвон, — кивая сказал король. — Скажи мне, Турвон, есть ли у разведки новости о передвижениях врага?

— Да, господин! — услужливо ответил старик. — Валофар и его армия по-прежнему в «Вороньем гнезде». Его воины умирают от чумной хвори. Подготовка к наступлению сейчас не ведётся.

— Собакам — собачья смерть, — произнёс Демид и сдвинул кустистые брови.

В зале раздались неторопливые шаги, и показался придворный писарь, сжимающий в руках толстую старую книгу.

— Я закончил, Ваше Высочество! — склонившись, сказал мужчина, сжимающий в руках чернильницу.

— Замечательно, — со вздохом произнёс король. — О генерале Бёртвине упомянули?

— Да, Ваше Высочество. С присвоением высшей награды, — оживившись, ответил писарь. — Посмертно, — ещё раз склонившись, словно в соболезновании, добавил он.

— Вы можете быть свободны, — угрюмо произнёс Демид, после чего писарь, прижимающий к груди книгу, направился к выходу.

— Ваша светлость! Прошу меня великодушно простить, но, на мой скромный взгляд, генерал Бёртвин скорее государственный преступник, нежели герой, — с плохо скрываемым возмущением в голосе растерянно произнёс Турвон.

— А на мой скромный взгляд, командир разведки мог бы владеть и более достоверной информацией, — раздался хриплый голос из-за спины короля, и из полумрака картинной галереи, прихрамывая, показался Марк.

— Вы? — удивлённо осмотрев кавалериста, спросил Турвон.

— Я, — подкручивая усы, устало произнёс Марк. — Вы не там ищите предателей, капитан. А вот в гарнизоне, к сожалению, «крысы» имеются. Приходится с этим считаться, и о некоторых операциях теперь не знаете даже вы.

— Турвон, вы можете быть свободны, — взглянув на старого разведчика, вдруг произнёс король.

Старый капитан склонил голову и, недовольно покосившись на Марка, удалился прочь. Демид, разминая пальцы, стал нервно расхаживать по залу.

— Почему он не доложил мне об этой операции? — тяжело выдохнув, спросил король.

— Генерал считал, что вы воспротивитесь его плану, — виновато опуская голову, произнёс Марк. — Я сам узнал обо всех деталях на полпути к «Вороньему гнезду».

— Конечно, я не позволил бы ему так рисковать ни собой, ни людьми и уж тем более Эльзой, — возмущённо выдохнув, произнёс Демид. — Думаешь, у него не было шансов выжить? — с тенью надежды взглянув на кавалериста, спросил король. Марк, поймав взгляд короля, молча опустил глаза и покачал головой.

— Я не знаю, смог ли генерал прикончить Валофара, но я знаю, что живым он бы не сдался, — подняв взгляд на короля, произнёс Марк.

— Не сдался бы, — отведя заблестевшие глаза, согласно кивнул Демид. — Я бы хотел, чтобы вы возглавили кавалерийский полк, капитан, — переведя взгляд на Марка, произнёс король.

— Я? — поправляя сырой, местами порванный мундир, произнёс Марк. Затем, выправившись, поднял подбородок и, глядя вдаль, произнёс: — Для меня будет честью! Я не посрамлю знамени, ваша светлость!

— Да, я в этом убеждён, — кивнув, произнёс король. — А теперь ступайте, капитан, отдохните, приведите себя в порядок, — произнёс Демид, окинув взглядом одежду кавалериста, как есть доставленного к нему при появлении у ворот замка.

— Так точно! — произнёс Марк и, сомкнув пятки сапог, развернулся, и направился к выходу, изо всех сил стараясь скрывать болезненную хромоту.

В лагере Валофара тем временем царил переполох. Покушение на командующего, сошедшие с ума и перебившие друг друга солдаты в центре двора, а также не вернувшийся из погони отряд и умирающие от лихорадки товарищи — всё это деморализовало людей.

Наблюдая, как отмывают пол от свежей крови, Валофар исподлобья глядел в пустоту, покачивая в руке ополовиненным кубком вина.

— Отингер!!! — вдруг закричал он, после чего, переступая через вязкие разводы на полу, вошёл советник.

— Вызывали, господин? — спокойно спросил седой худощавый старик.

— Собирай армию, Отингер, мы выступаем с рассветом, — счищая с ладоней запёкшуюся кровь, произнёс Валофар.

— Прошу прощения, но бойцы… Они больны, и лазарет…

— Я больше не хочу слышать о больных и немощных!!! — оборвав советника, заорал Валофар. — От этой болезни нет и не будет никаких лекарств. Хотя нет, одно, пожалуй, есть! — зло, пожевав губы, произнёс он и, поднявшись, запалил о жаровню факел.

Оттолкнув Отингера, Валофар спустился во двор и зашагал к лазарету. Следом за ним потянулись охрана и толпа из растерянных солдат и офицеров. Подойдя к лазарету, Валофар вырвал у стражника из рук алебарду и подпёр ею дверь. Швырнув факел на соломенную крышу, Валофар повернулся к изумлённым людям и зыркнул углями звериных глаз.

— Кто против?! — брызгая слюной, заорал он.

— Господин, но там же наши товарищи! — шагнув в сторону полыхнувшего лазарета, произнёс один из офицеров.

— Товарищи?! Ну так иди вслед за ними! — скривив лицо, крикнул Валофар и с силой пихнул офицера в двери занимавшегося огнём соседнего амбара. Ввалившись в дымный тёмный проём, несчастный повалился на пол. Поднявшись и испуганно подойдя к выходу, военный вдруг истошно завопил, вцепляясь за дверной косяк. Что-то тёмное и дикое рвануло офицера обратно. Внутри раздался низкий, пробирающий до гусиной кожи рык, сопровождаемый тяжёлыми глухими ударами, после чего вопли офицера стихли. Из дымного амбара под ноги ахнувшей и расступившейся толпе вылетело и грохнулось безголовое, переломанное и растерзанное тело. Солдаты, зароптав, испуганно попятились к шатрам.

— Куда?! — заорал Валофар. — А ну, ближе! Ближе, ублюдки! Вы думаете, у вас есть выбор?! — рассмеялся он под нарастающий вой огня и вопли из горящего лазарета. — Ни черта у вас больше нет! Я теперь ваш альфа и омега, вы мои с потрохами! Хочу, милую, хочу, жгу! — обернувшись к гудящему пламени, заплясавшему в его глазах, прорычал он. — Кто вы такие?! — обведя руками толпу, добавил он. — Мразь, не знающая ни чести, ни совести! Прогнившие насквозь выродки, поколениями живущие по локоть в крови и по горло в грехе! От неминуемого ада вас удерживает лишь эта дряхлая оболочка, — пнув разбросанные по земле внутренности, сказал он. — А там только я буду решать, кому регалии, а кому раскалённый прут, — проходя через расступающуюся толпу, произнёс он.

Вопли горящих заживо людей затихли. Едкий дым и запах палёной плоти тошнотворно обдал угрюмые лица сникших и перепуганных солдат.

— Есть ещё больные?! — зыркнув на Отингера, спросил Валофар.

— Есть, — неохотно ответил советник. —