Через десять минут спешно загримированная и причесаннаяОльга, страшно боясь запнуться, читала «бегущую строку», стараясь улыбаться вобъектив. И тут выяснилось еще одно ставшее решающим обстоятельство.

Милое, аккуратное, симпатичное, но вполне обычное личикоОльги на экране трансформировалось самым волшебным образом. Зайка превратиласьв удивительную красавицу. Глаза стали чуть больше, губы чуть крупнее, нос чутьдлиннее, но это самое «чуть» и сделало из нее неповторимую женщину.

– Так, – удовлетворенно отреагировал «бомж», оказавшийсясамым главным начальником, – прямо сейчас контракт и подпишем, аАньку-истеричку гоните вон. Не мы ей, а она нам кланяться придет.

И вот Ольга сидит перед зеркалом в глубокой задумчивости.Если Филя сказал, что оранжевый цвет приносит несчастье, так, может, заброситьлюбимую помаду?

– Ты же футбол от баскетбола не отличаешь, – только и сумелапроизнести я.

Невестка повернула ко мне сияющее, абсолютно счастливоеличико и беспечно заявила:

– Не боги горшки обжигают, научусь!

Оставив ее заниматься макияжем, я пошла к себе. Филипп,безусловно, шарлатан и обманщик, но какое опять удивительное совпадение!

Снизу раздался отвратительный тонкий звук. Несчастнаяпуделиха пыталась отпугнуть Аркадия, честно платившего карточный долг.

Утром позвонила Гале.

– Зверева слушает, – раздалось в трубке.

– Можно Галю?

– Какую? – резонно спросила женщина. – У нас их три.

– Простите, это не квартира?

– Стоматологическая клиника, – последовал ответ.

Ну надо же, значит, у меня рабочий телефон. Пришлосьобращаться к Мостовой еще раз, Аллочка охотно сообщила:

– Ее фамилия Королева, Галина Анатольевна Королева.

На этот раз трубку взял мужчина, весьма сухо сообщивший:

– Королева уволена.

– За что и где ее искать? – не удержалась я.

Мужчина строго отрезал.

– Справок по телефону не даем, – и швырнул трубку.

Пришлось ехать в клинику. От специфического запаха вкоридоре начались спазмы в желудке. Язык сам собой стал ощупывать качающийсяштифт. Ладно, держится пока. Вот выпадет, тогда и пойду к доктору.

В регистратуре вежливо спросила:

– Не знаете, случайно, доктор Королева где сейчас работает?

Полная пожилая женщина оторвалась от кроссворда:

– Галина?

– Да.

– Галька никогда не была доктором, работала у нас ввосемнадцатом кабинете, да выгнали за прогулы.

– Да что вы говорите! – изобразила я ужас.

– Она вообще врать горазда, актриса прям, – продолжаларегистраторша. – Ежели говорит, что стоматолог, не верьте ни секунды. А гдесейчас, не знаю, да вы поднимитесь в двадцать пятый, к Олегу Константиновичу,тот, конечно, в курсе, у них шуры-муры были.

Олег Константинович, молодой мужик с руками молотобойца,одиноко скучал в кабинете с табличкой: «Удаление зубов». Вообще в клиникенепривычно пусто – то ли плохо лечат, то ли цены заломили неподъемные.

– Что у вас? – обрадовался тоскующий хирург, принимая меняза клиентку.

Но я сразу развеяла его надежды:

– Ищу Галю Королеву.

– Отчего обращаетесь именно ко мне?

– В регистратуре посоветовали.

– Вот старая сплетница! – в сердцах топнул ногой врач. –Несколько раз всего и подвез до дома, мы рядом живем, на Ленинградскомпроспекте.

– Где она сейчас?

– На Солнцевском кладбище.

– Умерла? – испугалась я.

– Что вы, – замахал руками Олег Константинович, – молодая,здоровая женщина. Она там работает.

– Кем?

Хирург покачал головой:

– Не знаю. Говорю же вам, просто подвозил ее по дороге. Апосле увольнения столкнулись как-то в гастрономе. Она мне и сказала, чтопристроилась на погосте. Очень, между прочим, довольна. У нас медсестра малополучает, врач, кстати, тоже.

Я отправилась в Солнцево. Денек выдался на диво. Резкопотеплело, яркое солнце, голубое небо. Ни тучи, ни облачка. Даже страшновспомнить, какая пурга разыгралась вчера. Птички захлебывались веселымипеснями, звенела капель…

Но даже в такую погоду у кого-то горе. У ворот кладбищавереница машин. Из длинного катафалка уже вытащили роскошный гроб с золоченымиручками и водрузили домовину на каталку. Одетые во все черное присутствующиетихонько переговаривались. Выглядели они специфически. Толпа состояла восновном из молодых парней с коротко стриженными волосами. Накачанные мышцынатягивали строгие, отличного качества пиджаки. На руках, сжимавших огромные,вульгарно дорогие букеты, посверкивали золотые перстни. Женщин совсем мало.Скорей всего какая-то банда хоронит очередного братка.

Я постаралась тихонько обойти траурную процессию, когдаиз-за угла появилась молодая красивая бабенка в элегантном черном костюме.

– Вовочка, любимый, – закричала она высоким простонароднымголосом, – пуля-дура не разбирает, кого убить. Молодой ты, красивый, братсвоим, муж – жене. Ой, дети-сироты, родители в горе, ой-ой-ой…

По ее ненакрашенному лицу потоком текли слезы.

Присутствующие женщины моментально зарыдали, братки,перестав обсуждать дела, ухватились за дорогие носовые платки.

– А-а-а, – кричала женщина, почти падая на гроб, – за что? Ипожить не успел, только-только доченька родилась… Как же мы теперь без тебя,голубь сизокрылый, сокол наш ясный…

Процессия тихонько втягивалась в ворота. Крик несся надкладбищем, заставляя сжиматься сердце. И впрямь, ну за что погиб этот, судя повсему, молодой мужчина? За пару тысяч долларов? Или, может, за иномарку?Наверное, неплохой был человек, хоть и бандит, вон как родственники убиваются.

Постояв минуту у входа, я свернула на боковую дорожку ипошла к конторе. Крик отдалился, но все равно я слышала, как незнакомая мнеженщина бьется над покойником в рыданиях.