Ага. Побарахтаемся.

Он замедлил шаг, подобрался. Неширокую улочку, застроеннуюобшарпанными розовато-бурыми трехэтажками, перегораживали трое — стояли молча,непринужденно, но рассредоточившись так, что ясно становилось с ходу: грядутсложности…

Трезвые, а если и пили, то самую чуточку, мгновенно оценилон, вразвалочку приближаясь. Не роскошно упакованы, но и на местную бичеву непохожи. Нехорошие морды, и молчание очень уж многозначительное — чересчурспокойны, несуетливы для мелкой шпаны… Это хуже, пожалуй. Тут уж остается одно— если на свет божий покажется ствол, следует глушить безжалостно. Против пулине повоюешь…

Он неторопливо расстегнул верхние пуговицы куртки, чтобы принужде с маху вырвать кортик из кармана, а одновременно и из ножен, остановилсяметрах в трех от них, спокойно выпуская дым, ждал дальнейшего. Такое поведениепоневоле заставляет нападающего слегка занервничать, ему придется менятьтактику на ходу…

Опешили, конечно. Самую малость. Спокойное ожидание таквсегда и действует. Ага, сейчас…

— Карманы сам вывернешь или тебе помочь? — последовалапервая реплика.

Чуть наигранно прозвучавшая, сделал вывод Мазур. Не умеютребята бутафорить отточенно…

— Ну, не понял? Часы, трусы и деньги…

— А трусы-то зачем? — спокойно спросил он,напружинившись. — Фетишисты, что ли?

По всем канонам провинции сейчас в ответ на непонятноесловечко должно было прозвучать угрожающе-оскорбленное: «Че-е?!» Или нечтоблизкое по эмоциональному содержанию. Однако не угадал. Нет такой буквы…

Трое — помоложе и поширше в плечах, как на подбор —бросились на него одновременно и молча, выхватывая из карманов, чем богаты. Отпрыгиваяк стене — чтобы ненароком не достали сзади, — Мазур мгновенно провел в умеинвентаризацию увиденного: охотничий ножище марки «Сдохни от зависти, Рэмбо!»,финка и приличных размеров перочинник. Барахло, конечно, но все три единицыхолодного оружия — острехоньки, а ручонки, судя по хватке, умелые. Так что —ухо востро…

— Ребята, шли бы вы подобру, — сказал он, слегка согнувколени и разведя руки (кто сказал, что питерский ученый не обязан знатьрукопашную?). — Я от женщины иду, настроение хорошее, и неохота мне вас постенке размазывать…

Хозяин финки кинулся. «Хороший удар», — признал Мазур просебя, отпрыгнув и ударом ноги под колено умеряя пыл противника. Не размашистый,по-деловому скупой, умелый, иному раззяве так и вспорол бы руку, гад, от локтядо плеча…

Хозяин финки припал на увечную ноженьку, раком отодвинулсяподальше и из боя пока что выбыл. Двое других отступили на шаг — Мазур зверинымчутьем понял, что сейчас его самого прокачивают. Ох, не похоже это напримитивную шпану, никак не похоже, алкоголем от них припахивает явственно, неочень уж свежим, словно ради правдоподобия плеснули малость на куртки да ротпрополоскали…

Двое ринулись вперед, разомкнувшись, нападая с разныхсторон, вынуждая разделить меж ними внимание, — но все равно, Мазур видывал ине такие кадрили… Отпрыгнул, перехватил запястье, впечатал одного в стену,второго, крутнувшись, ошеломил добрым ударом под ребра — и по врожденнойсклочности мимолетно добавил третьему, все еще согнутому в три погибели, носкомтуфли по подбородку. Тот заверещал и опрокинулся, надо думать, прикусил язык, аэто больно…

Вновь кинулись. Молча. Никаких тебе «Погоди, сука!» «Щас тыпокойник!» — экономные движения, четкие удары… Мазур крутанулся снова, на сейраз не стараясь казаться неуклюжее, чем есть, уклонился от замаха, пропустилнад головой матово сверкнувшую сталь, выпрямился, врезал каблуком по почкам.

— Шли бы вы, ребята, — произнес он, отметив, чтодыхание практически не сбилось — рано в тираж, рано! — отступил на пару шагов.— А то рассержусь…

Ноль эмоций, словно и по-русски не понимают — кинулись ватаку, демонстрируя нешуточное упрямство. Даже третий оклемался поразительнымитемпами, тоже жаждет реванша, по роже видно…

Без особого труда уворачиваясь от острого мелькания стали,Мазур какое-то время работал в активной обороне, изредка не особенно и убойнопопадая по запястьям и ребрам — то ребром ладони, то носком туфли. Противники,ахая и шипя сквозь зубы от боли, упорно лезли в драку, что твои бультерьеры.

Они всей четверкой кружили посреди улицы в сюрреалистическомтанце — этакая провинциальная кадриль… Происходило все это почти беззвучно,оставаясь совершенно незаметным для мирных обывателей, — случайных прохожих небыло, машины не проезжали.

Все это стало Мазуру не на шутку надоедать. В конце концов,он узнал о них достаточно, нужно было как-то заканчивать этот дурацкийвернисаж, а у него не было приказа обращаться с неизвестными агрессорами, как сантикварным хрусталем… Пора откланяться. Дома ждут…

Он выхватил кортик, прочертил в воздухе недлинную дугублестящим острием. И показал класс — с перехватами и перебросами из руки вруку, кортик порхал в воздухе вокруг Мазура, как живой. Круговой секущий ударснизу, разворот, выход на «хвост дракона»…

Вот тут их должным образом проняло — но Мазур не собиралсятянуть игру. Захватил охотничий нож меж своим клинком и запястьем, выкрутил упротивника оружие из руки, в воздухе поддел пинком сверкающий тесак, так чтотот улетел достаточно далеко. И пробил обезоруженному левую ладонь сильнымударом кортика — для жизни не опасно, но заживает долго, а боль от такой ранызверская…

Дикий вопль тут же наглядно проиллюстрировал этот тезис.Детинушка скрючился, бесповоротно выбыв из игры, всецело поглощенныйсобственными проблемами, — кровь хлестала, словно свинью резали.

Второго Мазур достал не самым изощренным, но отточенным «юньдао». Будь кортик наточен на совесть, жертва лишилась бы правого уха, но всеравно, ухо и щеку распахало на совесть — снова вопль, в унисон первому, второйнаглец выходит в аутсайдеры, как миленький…

Где-то над головой распахнулось окно. Пора было сделать бякутретьему и закончить схватку вовсе уж нехитрым приемом под названием «делатьноги». Мазур приготовился атаковать третьего — тот отскочил было, но спинупоказывать не собирался, что опять-таки свидетельствовало: не шпана передМазуром, ох, не шпана…

Мазур не успел. Взревел мотор, неведомо откуда выскочившийавтомобиль, старенький ГАЗ-69 с двумя дверцами, подлетел, как ополоумевшийвихрь. Мазур не успел отпрыгнуть — под дикий скрежет тормозов распахнуласьдверца со стороны шофера, так двинув по спине единственного оставшегося в строюагрессора, что тот вмиг потерял равновесие и полетел кувырком, словно сбитаякегля. Кошкой прянув к другой дверце, Мазур, уже успевший разглядеть водителя,запрыгнул на жесткое сиденье, нестерпимо гнусно проскрипела разболтаннаякоробка передач, и машина что есть мочи помчалась прочь, завернув за первый жеугол.

— Вот так оно и бывает, когда девок с чужой улицыприжимаешь, — как ни в чем не бывало резюмировал Кацуба. — В хорошемдеревенском стиле.