Девушка кивнула, озарилась довольной, неподдельной улыбкой.Заказ был хороший, дорогой, значит, и ей на чай перепадет немало.

Я остался наедине с Голиафом и его убийцей.

Понимаю я тебя, ох как понимаю! Ты от сопляка Давида беды неждал. Я – от мальчишки Марка. Только мне еще тяжелее, я ведь его уже другомсчитал. К купцам в подмастерья собирался пристроить… дурак, дурак…

Зал постепенно наполнялся. Подходили люди, мужчины вкостюмах от хороших портных, женщины в драгоценностях. Стареющая, но ещекрасивая дама в сопровождении молодого жиголо щеголяла железной цепью толщинойв мизинец. Цепь была в благородной рже, а сверху отлакирована. То ли и впрямьдревняя, то ли нарочно водой раненная. Этого я не люблю, железо не для тогодано, чтобы на женских шейках умирать.

А вот и мой заказ поспел…

Финская закуска была блюдом дорогим, но оно того стоило.Нежная селедочка, порезанная кусочками, лучок, ржаной хлеб, вареная в кожурекартошка, маленькая рюмка – стопка, как русские называют, с водкой.

Сервировалось все это на целом листе свежей газеты. В этомполовина цены и была. Есть полагалось руками, потому вместе с закуской принеслидве чаши с водой для омовения рук до и для споласкивания после.

Я потихоньку еду смаковал, потом рюмку опрокинул. Не коньяк,конечно. Но пить можно. А народ все прибывал, вскоре уже и пускать в залперестали. Удачно я пришел. Сидишь в тепле, в окружении искусства, ешь дорогиеблюда, мимоходом газету проглядываешь. Что мне Держава, что мне злая стража!

Подошли несколько аристократов. Им, конечно, место нашлось.Сам хозяин появился, без подобострастности – ровня как-никак, но все же вышел,встретил, поручкался, дамам плечики поцеловал, по италийской моде.

А я все газету читал. Мне уже и лосося принесли – правильносделанного, мало где умеют лосося в красном вине тушить. А я увлекся. Когда-тогазеты совсем дорого стоили, только аристократам по карману, неблагородным –глашатаи да менестрели оставались. Сейчас-то все продвинулось, печатные машиныв каждом большом городе стоят, почтовые голуби новости разносят, теперь вотчерез всю Державу тянут все новые линии телеграфных башен. Профессия газетчикатеперь уважаемая, даже младшие дети аристократов в репортеры идут… Тьфу ты,пакость, ну их, этих младших сынков и младших принцев!

Писали о разном. О театральных премьерах, о том, что встоличной Гранд-Опера применили паровую машинерию, вращающую сцену вместе сактерами, пускающую дымы, издающую звуки. Расписали постройку нового линкора,который будет самым быстрым и защищенным кораблем в мире. Чуть-чуть о горячихлиниях, где дикари бунтуют, о Вест-Индии, о Далмации и Иллирии, о лондонскихбоевиках. Много было о Руссийском Ханстве, там снова татарские погромыначались, и хан Михаил перед народом выступал, призывал к единению идобролюбию. Самой интересной была статья, написанная епископом парижскогособора Сестры-Покровительницы Жераром Светоносным, прославленным множествомисцелений и чудес. Жерар никогда светской жизни не чурался, сам былраскаявшимся грешником, после мистического озарения к праведной жизниповернувшимся. Вот и сейчас он размышлял о корнях добра и зла в человеческойдуше и нес такое, что не будь на нем сана – обвинили бы в ереси. Чего стоилаодна только фраза, что Слово Потаенное дано было Искупителем не для пользылюдской, а в искушение и назидание!

«Говорят нам, что заповедано Слово, высокородным радетелямвручено, дабы хранить и преумножать, славу человеческую на радость Искупителю кнебесам нести. А посмотрите в небеса? есть ли там слава человеческая? или однатщета и гордыня?

Владетельный лорд, владения свои объезжая, стальными шпорамиконя мучая, будто медные недостойны ноги его украшать, гордится Словом сильным,богатствами великими, происхождением знатным. А вокруг – голь и нищета, мор иразорение. На большую деревню – один железный нож, до рукояти уже сточенный.Соткет мастерица лорду гобелен невиданной красы, с ликом Сестры, слезами залитым»…

Казалось мне, что писал дерзкий епископ не о придуманнойистории, а о реальной. Будто укорял кого-то, не в лицо, а за глаза…

«Бросит лорд мастерице ржавую марку, освободит от налога нагод, та уж и тому рада. А владетель Слово произнесет, глаз от неба не пряча,лик Сестры в Холод скроет да и поскачет в богатый замок. Понесет конь, сброситседока да и умрет владетельный лорд, как простой человек. Только вместе с ним иСлово умрет. Исчезнет навсегда образ Сестры красоты небесной, для всех людейсотворенный. Умрут книги древние, где старинная мудрость скрыта, умрут клинкифамильные, доспехи чеканные, щиты вензельные, слитки железные и серебряные.Сядет старший отпрыск на коня да и двинется по ленным владениям, последнее улюдей отнимая, славу рода восстанавливая, Искупителя не стыдясь. Для того лидано было Слово? Несет нас всех норовистый конь, бросает на злой камень. Чтокамню древность рода и спесь людская?

Неужели и сердца наши из того камня, которому не разум дан,а одна твердость упрямая?

Ведь сказала Сестра Искупителю, в темницу придя: «От меняоткажись – не обидишь, а нож возьми»… И ответил Искупитель: «Не подниму сталина людей, не ведающих, что творят, не пролью крови, ибо все в мире виноваты, ивсе невинны». Спросила Сестра: «Разве душегубцы, веры не знающие, невинны?»Ответил ей Искупитель: «Истинно говорю: даже если кто дюжину убьет, все равночист передо мной, если покается. В раскаянии святость, в милосердии спасение».Вошла тут в темницу романская стража, дюжина без одного, и командир их сказал:«Знаем мы, что принесли тебе нож, чтобы убил ты нас и бежал из-под суда. Вместебудете побиты камнями, и ты, и сестра твоя названая». И взмолилась тогда СестраИскупителю: «Убей их, ведь все равно чист будешь, а меня спасешь!» Ответил ей Искупитель:«В милосердии спасение, Сестра, сколько же повторять тебе это, неразумная!Неужели простого слова мало?» Поднял руку с ножом дареным, и»…

Дальше лист газетный кончался.

Нет, конечно, знал я, чем у Сестры все с Искупителемкончилось. Кто ж этого не знает? И все равно жаль, уж очень лихо Жерар излагал.А уж какую мораль он из всем известной притчи выведет – ни один умник недогадается.

Попросить, что ли, еще селедочки по-фински? Или лучше газетуцелую, к кофе османскому? Вон аристократ хлебает напиток драгоценный да газетулистает, и дело бы умную газету, вроде «Курант – Нивс ван дер веек» или «Махтунд Вельт», а то «Мужские игры», большей частью из непристойных картинок даисторий смачных состоящую…

К моему столику подошли двое. Я поднял глаза – и невольновздрогнул. Офицеры Стражи. Один здоровый, морда кирпичом, другой маленький,тощенький, в очках роговых, такому в книжной лавке сидеть, а не с мечом ипулевиком на поясе разгуливать.

– Господин, вы не будете так любезны, – девушка выпорхнулаиз-за спин стражников, заулыбалась вся, – весь зал полон, разделите вечер сдоблестными стражами…