он, загибая пальцы, — и по другим вопросам. Ведь есть у вас вопросы?

— Есть! Дык Ермолая нести, аль не надо?

— Вопросы локальных проблем! — взорвался князь.

Народ пошушукался и допёр.

— Переправу через реку бы доделать, — осторожно предложили из толпы, а остальные тут же подхватили:

— Дорога на мельницу раскисла!

— А ежели неурожай?..

— Вот! — довольно заключил Долгомышкин, потирая руки. Ефим! — он оглянулся в поисках своего помощника. — Где Ефим? Паразит… Опять гуляет… Так, кто из вас обучен грамоте? Писать кто-то умеет?

— Я умею! — неожиданно для всех, а в первую очередь, для себя самой заявила Снеженика. Сама напугалась, чего сказала, но увидев в наступившей тишине удивленные глаза Федоськи, приободрилась и виляющей походкой направилась к столу.

Народ, завидев у нее на руках знаменитого Клёкота Петровича, робел и расступался, и путь этот она проделала как королева по красной дорожке под восторженные взгляды мужиков и завистливые — баб.

Усадила на край стола петуха и взялась за перо. Блин! Перо — не ручка, вот где можно опозориться! Макнув его в чернильницу, коряво вывела: Указ.

Князь сунул нос в листок и остался доволен.

— Значит, пиши… По его губернаторскому повелению…

— …по царскому хотению, вези меня, печь, домой! — автоматически продолжила Снеженика и, поймав удивленный взгляд князя, кокетливо улыбнулась, похлопав ресницами: — Да, да? Немного отвлеклась, простите…

Нос князя покраснел и пошел пятнами, он глупо улыбнулся и прокашлялся:

— Так… О чем это я?

— Вы хотели сказать, что губернатор по указу императора повелевает организовать в деревне сельский сход и выбрать старосту для решения местных административных и организационных проблем, который будет подотчетен лично вам, как лицу государственному и властью наделенному, — снова очаровательно улыбнулась Снеженика.

В зале повисла гробовая тишина. Под балками крыши чирикнул воробей и тут же стыдливо заткнулся.

— Гляди-ка, чья такая будешь? — удивился князь, наблюдая, как она невозмутимо и ловко выводит пером слова.

— Местная, — уклончиво ответила она, подув на лист. Посмотрела со стороны — просто ужас, все вкривь и вкось и куча клякс, но князю вроде нравится. Подумав, она щедро добавила твердых знаков — причем где попало и побольше — стало еще красивее, и князь, довольный, подмахнул ее писанину.

— А теперь пиши…

— Я вам не писарь! — ловко прервала она его, поднимаясь. — Полно, князь, праздник же! Отдохните!

Она закинула за спину косу и, подобрав петуха, удалилась: грациозно и женственно. Князь так и замер с открытым ртом, а в толпе восхищенно присвистнули вслед.

* * *

Снеженика вышла на улицу. Солнечный свет слепил глаза. Орали дети, воробьи, заливались лаем собаки. Атмосферно. Празднично. Вокруг все пело, ликовало, а душа взывала к действию. Следом, хохоча, выскочили девчата.

— А князь-то, князь! Глазищи — во! — хохотала Ульянка, изображая Долгомышкина.

— А Димитрий? Ты видела, как он смотрел? — заливисто поддержала Дуняшка.

Да неужто? Снеженика замерла, почуяв, как екнуло сердечко. Она ослабила платок — стало жарко, потом и вовсе стянула его, спустив на плечи.

— Димитрий был там?

— А то! — хохотала Ульянка. — И глазья похлеще князя на тебя таращил! Ты, может, не заметила, — понизила голос она, — он весь день за нами ходит! И сейчас идет, вон там… — она повернулась, чтобы показать, но Снеженика ловко перехватила ее за рукав.

— Тише! Не смотри в его сторону! Делай вид, что не замечаем! — тут же отвернулась она, едва скрывая торжество.

Ну что, похоже, бастион пал? Эх, Вадька, не догадался в свое время сделать так же! Это же такой экстрим! Охота, эйфория, страсть! И эти чувства ее просто окрыляли.

Весело болтая, они пробирались через разноцветную толпу к палатке скоморохов.

— Ах ты, стерва беспутная! — Федоська разъяренной кошкой вцепилась в ее рукав. — Разрядилась как матрешка и женихов чужих сманиваешь?

Кто тут матрешка — еще поспорить можно. Федоська, кажется, нацепила на себя весь гардероб сразу. Тут и яркая, вышитая душегрея на заячьем меху, и выглядывающая из-под неё пышная пестрая юбка, и цветное покрывало из кисеи и шелка, три нитки бус на шее и ленты на косе. По сравнению с ней Снеженика выглядела серой мышью, хотя нарядилась в праздничный платок и даже сменила валенки на поношенные, но яркие сапожки.

— С каких пор в женихи себе его записала? — надменно фыркнула она. — Такие, как он, на таких, как ты не женятся!

— На таких, как ты, что ли женятся? — вспыхнула Федоська. Черные глаза метнули искры — того и гляди в косы вцепится!

— Больно надо! — отступила от нее Снеженика. — Он не в моем вкусе! Мне мужики покрепче нравятся!

— Вся деревня знает, кто тебе нравится! Вот его и охмуряй, а моего не трогай! — продолжала напирать та.

Топот копыт и возмущенные вопли заставили их оглянуться, а толпу — расступиться. Федоська мило улыбнулась, подцепив Снеженику под локоток, и состряпала приветливую физиономию.

Князь, верхом на белом жеребце, красуясь, пробирался сквозь толпу. Темный коричневый сюртук с бархатным воротником подчеркивал его щеголеватость. Узорчатый шарф на шее и темный жилет, вышитый шелком, начищенные до блеска сапоги и небрежно накинутая на плечи бобровая шуба довершали светский образ. Головного убора по причине ясного дня на нем не было, ветер колыхал завитые виски.

Вот он — тот самый прынц на белом коне, которым все девчата грезят! Хоть картину пиши! Ну пусть не прынц, а князь! Зато воочию и прямо тут. Жизнь прожита не зря, будет, что внукам рассказать.

Снеженика усмехнулась, окидывая его взглядом. А вот не вштыривает что-то! Обидно даже… Зато Федоську впечатлил, уж это точно — облизывается, как лиса на колобка!

— Почем петуха продаешь, красивая? — поравнявшись с ними, затормозил князь.

— Не продается! — надменно бросила Снеженика, стараясь не смотреть на князя, и вздрогнула, выхватив краем глаза из толпы недовольный взгляд Димитрия.

— Золотом плачу! — настаивал князь.

— Смотря, сколько дашь! — неожиданно встряла Федоська, переключая внимание на себя. — Нынче петухи дорогие!

Долгомышкин захохотал и спрыгнул с лошади.

— Ладно, тогда меняю на своего! — он выудил сахарного петушка на палочке и протянул его Снеженике.

— Ой, благодарствую! — тут же выхватила петушка у него из рук Федоська. — А я как раз таких люблю! А у нее зубы болят, — покосилась она на Снеженику и мило улыбнулась.

Князь немного растерялся.

— Кстати, — спохватился он, — забыл представиться — Василий Юрьевич! А вы?

Он, рисуясь, протянул руку Снеженике.

— А я Федосья! Очень приятно! — вновь опередила ее шустрая подружка, пожимая пальчиками его руку, и вдруг резво подцепила его под локоток: — А что, князь, говорят, театру сегодня привезли, пойдемте посмотрим?

Снеженику при этом она незаметно оттеснила плечиком. Та спускать не собиралась,