Федоську уговаривать не пришлось. Она кубарем метнулась, только косы черные взлетели. Едва успела выкатиться с потрескавшейся ледяной плиты, которая, надсадно крякнув, разломилась пополам и встала на ребро.

Димитрий подтаскивал ствол с князем и Снеженикой к безопасному месту.

Долгомышкин не подавал признаков жизни.

— Все-таки помер! — констатировали в толпе. — Ну, как говорится, давайте помянем, наливай…

— Помолимся за усопшего… — снова затянул отец Игнат, бабы подняли вой.

Федоська ревела белугой, размазывая сопли по лицу.

Снеженика подлетела к ней.

— Чего ревешь? Откачивать давай! Воды он наглотался!

— Дык помер, не спасли, — еще громче заголосила она.

— Ох, село ты без асфальта! — разозлилась Снеженика. Утопленников ей ни разу откачивать не приходилось, но как это делают, любой школьник знает.

Она перекатила князя на спину, бегло прощупала пульс.

— Живой он! Пока еще! Воду из легких выгнать надо! — заорала Димитрию.

Тот даже переспрашивать не стал. Перегнул князя через колено и как следует встряхнул.

— Давай сюда! Еще! Сердце бьется, — прильнув ухом к груди князя, доложила она, — но не дышит!

Как делают искусственное дыхание, по телевизору видала, да только в жизни столкнулась впервые! Эх, была не была…

— Гляди-кась, как девка страдает, да милого сваво лобызает. Кака любовь у них была, а мы-то и не знали, — бабы утирали платочками глаза.

— Ты что это творишь? — возмущенно налетела на нее Федоська. Но быстро смикитив, что к чему, оттолкнула ее в сторону: — Дай я!

Странно, но у Федоськи получилось лучше. И когда князь открыл глаза, он увидел перед собой ее заплаканное, но довольное лицо. Она еще несколько раз проделала процедуру, чтобы закрепить результат, а тот даже не стал сопротивляться.

— У кого баня топлена? — строго вопросила Снеженика, оглядывая толпу. Она подобрала свою шубейку и укутала в нее князя.

— У нас топлена! — твердо заявила Федоська, давая понять, что князя ни в чей двор она не пустит и из своего теперь не выпустит.

— Тащи барина в баню! — радостно заорали в толпе. — И водки ему, водки налейте!

Мужики подхватили князя и как дорогой трофей на вытянутых руках потащили к дому Федоськи. Та, семеня и кутаясь в душегрейку, побежала следом.

— Помолимся за раба божьего Василия… — возглавил процессию отец Игнат, — да чтоб его, окаянного, запутался уже… за упокой али за здравие? А где енто тут водки наливают?

Снеженика окоченевшими руками подобрала мокрого петуха. Тот дребезжал как хрустальная рюмка на холодильнике и все время поджимал лапы. Мокрое платье стояло колом, шубу она отдала Долгомышкину, и только сейчас, когда опасность миновала, поняла, как же сильно замерзла.

— Пойдем до дому. Тоже баню истоплю… — знакомый голос теплым бальзамом пролился на душу. Сильные руки накинули ей на плечи тулуп и обняли со спины.

Слезы покатились по щекам. Снеженика закрыла глаза. Вадим… Она медленно повернулась. Димитрий, в одной рубахе, сверлил ее озабоченным, но нежным взглядом. Она улыбнулась.

— Пойдем…

Глава 23

— Это что?

— Не что, а кто! Лошадь!

Действительно, лошадь. Белая в яблоках, запряженная в расписные деревянные сани. Она лениво пожевывала удила, а солнечные блики играли в атласных ленточках, вплетенных в гриву.

— Вижу, что лошадь. Спрашиваю, зачем?

— Кто тут креативный директор: я или ты? Полагаю, это будет не лишним, чтобы подчеркнуть культурные традиции. Создать атмосферу, так сказать, и антураж…

— Ты где ее взял?

— Блин, на ипподроме. Недорого, кстати, аренда на весь день. Вместе с кучером.

— И где твой кучер?

— Я не знаю… был вроде…

Андрей возился у машины, сгружая сумки из багажника.

— Оставил телефон, сказал, мол, звякните, как нужен буду! — через плечо пояснил он. — Веди ее сюда что ли! Чего в воротах застряли?

Вадим тихо выругался сквозь зубы. И так забот полон рот, лошади им еще не хватало!

— Че смотришь? Паркуйся! — небрежно кивнул он Кириллу.

Тот недовольно вздохнул и, взяв лошадь под уздцы, повел ее под гаражный навес. «Козёл неблагодарный», — прочел Вадим по его затылку и улыбнулся.

Вообще, за все те годы, что они знакомы, осечек у Кирилла никогда не случалось. Он всегда каким-то десятым чувством понимал, когда и где что надо предпринять, и его интуиции Вадим доверял больше, чем самому себе.

Поэтому, какая бы хрень ни пришла тому в голову (а приходила она довольно часто, только успевай за голову хвататься), Вадим ее смиренно принимал. Ворчал, конечно, высказывал собственное, никому не нужное мнение, но всегда давал добро. При этом действовал Кирилл все время по наитию, без какого-либо четко выверенного плана, и сам больше всех удивлялся, когда по итогу эта самая хрень внезапно срабатывала.

Вот и сегодня. Лошадь притащил. Когда успел, главное? Вадим на всякий случай выглянул за ворота, опасаясь увидеть цыганский табор с медведями. А что? Вполне в его стиле…

* * *

По дому витали головокружительные ароматы. Во избежание новых эксцессов, Вадим никуда ни на минуту не отлучался, взвалив все заботы на парней, и второй день ходил хвостом за Глашей, помогая, подсказывая и выполняя незначительные поручения.

Ксюха, посчитав свою помощь исчерпывающей, рано утром упаковала в переноску Звездоцапа и гордо отбыла в город на самой первой электричке.

Таким образом, все хлопоты по хозяйству легли на хрупкие плечи Глаши, которая, нужно сказать, вовсе не растерялась. Вадим не переставал удивляться ее трудолюбию и выносливости и четко уяснил для себя природу известной пословицы про русских баб, коня и избу. Вот точно, оттуда оно и пошло…

За сравнительно небольшой срок Глаша умудрилась настряпать целую кучу блюд. Тут были и пироги, и пирожки, какие-то крестообразные печенюхи, которые она именовала крестцами и уверяла, что в Святки без них никуда. Огромная кастрюля щей, печеный гусь и даже какая-то фигня из мятого картофеля с топленным маслом с чудным названием «дротик».

Кирилл, увидев все это изобилие, ненадолго впал в ступор и уточнил, а точно ли китайцев будет только шестеро. Ибо с первого взгляда становилось понятно, что пирогов тут хватит, чтобы накормить сразу пару провинций.

Сам же он снова удивил Вадима, умудрившись продумать мелочи, о которых тот даже и не вспомнил бы. В этом Вадим убедился, когда они с Андреем в четыре руки вывалили в гостиной кучу расписанной под хохлому посуды, разноцветные матрешки и даже самовар. Тот факт, что Глаша умеет им пользоваться, привел парней в восторг и лишний раз укрепил в уверенности, что все пройдет успешно.

В результате, когда китайцы выгрузились из автобуса, их встретил богато накрытый стол, хаотично раскиданные по гостиной хохломские подносы и