Он говорит о доводах, которые проистекают из этих «источников доказательств» и которые могут быть использованы в рассматриваемом деле, «подобно буквам для написания слов» (§ 13°): «Хорошо спрятанный предмет легко найти, если место, где он спрятан, обозначено и отмечено; так же обстоит дело, когда мы пытаемся найти подходящие доказательства: мы должны знать места, где они находятся. Действительно, именно так Аристотель называет то, что некоторые могут назвать кладовой [quasi sedes], где ищут доказательства» (Aristote, Topiques, § 7).

Цицерон осуждает тех, кто судит об истинности путем диалектики и не уделяет должного внимания ораторскому искусству, опирающемуся на данные «места» и имеющему отношение к правдоподобию: «Они полностью пренебрегают искусством нахождения доказательств, именуемым топикой и являющимся предпочтительным для практики и, безусловно, первичным в естественном ходе вещей» (§6). Это противопоставление сформулировано схожим образом в трактате «Об ораторе», где Цицерон критикует Диогена, который «хотел обучить искусству правильного рассуждения и различения истинного и ложного, именуемому греческим словом диалектика. Это искусство, если его можно считать искусством, не дает предписаний, как открыть истинное, а дает лишь правила, как о нем судить» (Ciceron, De oratore, t. 2, § 157). Арно и Николь в книге «Логика» в главе «О местах, или О методе нахождения аргументов. О недостаточном применении данного метода» приводят упомянутую выше критику Цицерона в адрес диалектики, чтобы затем подменить ее картезианской критикой в адрес риторики: «Следовательно, весьма бесполезно ломать голову, в каком порядке следует рассматривать Места, поскольку это практически ни на что не влияет. Полезнее было бы задуматься над тем, что, возможно, было бы более уместным вообще их не рассматривать» (Arnauld, Nicole, 1981, liv. Ill, XVII, p. 233).

Сочинение Вико «О научном методе нашего времени» также в значительной степени посвящено этому же противопоставлению, которое он в очередной раз переосмысливает. Вико выступает в защиту искусства топики (ars topica), оспаривая тем самым критическую позицию Декарта или Арно и Николя, направленную исключительно на разграничение истинного и ложного (Vico, Vie..., 1981, p. 228). Таким образом, Вико возвращается к формулировке, близкой к формулировке Цицерона, однако на этот раз объектом критики становится Декарт, а не Диоген: «Обучение топике должно предшествовать обучению критике, подобно тому, как нахождение доказательств предшествует по природе суждению об их истинности» (id., р. 226—227; см. также: Principes..., И, III, 1963, р. 160: «Провидение правильно установило вещи человеческие, вложив в человеческий ум прежде Топику, чем Критику, так как сначала нужно знать вещи, а потом уже судить о них»6). «Топика», пишет Вико в «Основаниях новой науки об общей природе наций», это «искусство правильно направлять первую деятельность нашего ума, обучая его тем местам [ topon], которые нужно пробежать одно за другим для того, чтобы узнать все, что только есть в вещи, если желательно узнать ее правильно, т.е. всю»7 (Principes..., И, III, 1963, р. 160).

Вико восхваляет «изобретательные [ingegnosi и глубокие умы, способные извлечь пользу из этих мест для своих изобретений: их гений [ingegno] позволяет им уловить тонкости [acutezze] с быстротой молнии» (Vico, Vie..., p. 49; об отношениях между Vingenium, Vingenio, Vacumen и Vagudeza см. примечание А. Понса, р. 131).

Описание этого искусства аргументации с помощью топики вполне соответствует характеру сочинений, отобранных нами для выделения градов и соответствующих им миров, которые мы рассмотрим в следующей части книги. Все эти труды отличает высокая степень логичности, связности рассуждений и вместе с тем многословие. «Человеческий Ум по самой своей природе склонен наслаждаться Единообразием <...> Людей, знаменитых по той или иной причине, простонародье ставит в определенное окружение, соответствующее такому их состоянию, и выдумывает о них подходящие мифы, по идее они истинны, т.е. соответствуют заслугам тех, о ком простонародье творит мифы, фактически они ложны, поскольку заслугам этих людей не воздано то, чего они достойны» (Vico, Principes..., liv. I, , § 47,1963, p. 50)8.

Другое противоречие, проходящее красной нитью через все сочинение Вико и сопоставимое с рассмотренным выше противоречием, также заслуживает нашего внимания. Оно касается взаимоотношения между законом и юриспруденцией, или, по словам Вико, между «достоверным» (certain) и «истинным» (шаг). «Достоверное в законах» поддерживается авторитетом, обеспечивающим строгое исполнение законов: «Мы вынуждены следовать им [законам] на практике, считая высказывания их достоверными» (id., § 111). «Истинное» же, напротив, освещается «естественным Разумом». «Естественная справедливость» «человеческой юриспруденции», связанная с этим Разумом, — «это практика Мудрости в делах пользы, так как Мудрость во всем объеме — не что иное, как Наука о таком употреблении вещей, какое они имеют в природе» (id., § 114, р. 77). Говоря об отношении между «достоверным» (многообразие способов употребления этого понятия у Вико подчеркивал Б. Кроче — [Croce, 1913, р. 99]) и «истинным», нельзя обойти вниманием вопрос о возможном влиянии Гроция на Вико. Ведь Вико назвал в свое время Гроция «юрисконсультом человечества» (хотя и критиковал при этом отсутствие у него исторического подхода). Если, по мнению Г. Фассо, в разграничении «достоверного» и «истинного» у Вико следует видеть влияние Гроция (Fasso, 1972, р. 47), то, по мнению Д. Фауччи, «Гроцию не удалось показать взаимоотношение между разумом и авторитетом, являющееся одним из аспектов отношения между достоверностью и истинностью» (Faucci, 1969, р. 67).

Завершая обзор «топической» традиции, введшей в оборот целый ряд концептуальных категорий, имеющих прямое отношение к интересующему нас вопросу, заметим, что то тонкое равновесие в понимании и разграничении «достоверного» и «истинного», к которому стремился Вико, не всегда было характерно для его критиков-комментаторов. Так, например, Шумпетер считает Вико одним из трех величайших социологов всех времен наряду с Гальтоном и Марксом (Schumpeter,

1983, t. 3, p. 64). Однако известны и абсолютно идеалистические прочтения концепции Вико (Grassi, 1969, р. 50), следовавшие трактовке, предложенной Б. Кроче (Croce, 1913).

В нашем подходе мы тем не менее отходим от традиции «топики», поскольку вопрос об обосновании справедливости рассматривается нами в рамках одной общей модели, вне зависимости от того, идет ли речь о технических вопросах организации производства или же о моральном поведении. Эта методологическая позиция объясняется твердой уверенностью в возможности построить «научно-технический град» по той же модели, что и остальные грады. Отметим, однако, что Аристотель четко разграничивает риторику как техническое действие (techne) и практическую мудрость, рассудительность (prudence), имеющую отношение к поведению людей.

Итак, мы поставили целью проследить, как формы общего блага (bien соттип) проявляют себя в самых разных ситуациях: в межличностных ссорах и конфликтах (где согласие обычно характеризуется в