- А сейчас, интересно, кому он стучит? Наверное, новому начальству? Я слышала, что наши бывшие соотечественники на Брайтон-Бич в Нью-Йорке больше всех пишут доносов в ФБР - совок везде остается совком, - продолжала я разговор.

- Нет, Лида, тут вы ошибаетесь. Марк Наумыч как был истинным коммунистом, так и остался. В последнее время перед президентскими выборами он ходил торжествующий и рассматривал всех нас оценивающим взглядом, как будто решал, кого - на лесоповал, кого - выслать из Москвы, а кого достаточно выгнать с работы. Я уходил в отпуск сразу же после третьего июля, второго тура выборов, и видел его мельком в коридоре: он шипел, как змея, которой наступили на хвост!

- Я думаю, Володя, вы преувеличиваете, - вмешался в разговор Эрик. - Если бы даже Зюганов и пришел к власти, никаких гонений бы не было, это все пропаганда.

Он порядочный человек - и порядка при нем было бы больше, это точно.

Эрик был стойким социал-демократом; он говорил мне как-то, что пошел в сыщики с благой целью - восстанавливать справедливость. Правда, жизнь его быстро научила, что справедливость - понятие весьма относительное, но тем не менее он сохранил свои убеждения. Хотя мне иной раз казалось, что он быстро дрейфует влево именно потому, что его соперник держался правых взглядов. Но я не поощряла разговоры о политике - не хватало мне еще драки в своей собственной квартире! - и потому грозным голосом произнесла:

- Все, хватит. Эрик кладет тысячу рублей штрафа в копилку за нарушение табу, и мы переходим к разговору о бабочках и птичках - или, если угодно, возвращаемся к нашему расследованию.

Эрик послушно встал и со снисходительной усмешкой: мол, надо уважить каприз хозяйки - вынул десятку из поясной сумочки-кошелька и, стараясь держаться как можно дальше от ворчащего добермана, просунул свернутую трубочкой бумажку в отверстие копилки. Это была жутко страшная глиняная кошка, она стояла у меня на книжной полке. Когда мне было шестнадцать лет, я привезла из Сухуми две одинаковые копилки, купленные на базаре; они привлекли меня своей исключительной, потрясающей уродливостью. Свою я очень быстро грохнула, зато фигурку, подаренную Але, я нашла у бабки Вари в кладовке - в ней еще что-то звенело.

Но разговор на этом не прекратился. Володя, все также придерживая одной рукой Гришку, другой вытащил из кармана куртки «штуку», протянул мне и со спокойной совестью возразил детективу:

- Эрик, вы такой же идеалист, как и покойная Александра. Конечно, ваш Зюганов может быть приличным человеком, кто же спорит, но вот его окружение… У нас в больнице секретарем работает некая Финогенова; у нее муж служит в Думе, в коммунистической фракции. Последние полгода она вела себя так, как будто она уже не простая секретарша, а по крайней мере главврач.

В июне ко мне прибежала в слезах наша медсестра Елена - она пошла за справкой на материальную помощь, а эта стерва ей велела переписать больных в отделении - вроде бы для избирательной комиссии. Лена вообще девица ленивая, ее свою-то работу не заставишь сделать, а уж чужую - увольте! Она так и заявила Финогеновой: я этого делать не буду, не обязана! Тогда секретарша так спокойненько ей и заявляет: «Ну, пройдут выборы - тогда пеняй только на себя! Ты у нас теперь будешь в черном списке». Поймите, Лица, - умоляющим жестом он остановил меня, и я дала ему договорить, - речь идет не о политике, а о порядочности. Я точно знаю, что Марк Наумыч и еще несколько человек участвовали в составлении этих черных списков. Конечно, среди демократов сколько угодно воров и взяточников, но они хотя бы не могут загнать меня за Можай.

- Хорошо, давайте считать это вопросом порядочности, - скучным тоном отозвался Эрик. - Володя, вы хорошо знаете этого Марка Наумыча - как вы считаете, мог он подтолкнуть Александру к окну или нет?

- Мог, но только чужими руками, - ответил Володя. - Он все привык делать чужими руками. Лида, есть еще в дневнике что-нибудь про него?

- Я не нашла, но я сейчас пытаюсь расшифровать некоторые самые трудные места. Как жалко, что часть Алиных записей пропала безвозвратно!

- Я думаю, не безвозвратно, - тут Эрик оказался на коне и дал Володе это почувствовать. - Я договорился со знакомым экспертом - он попытается восстановить пропавший текст бесплатно, из доброго ко мне отношения. Я в свое время оказал ему незначительную услугу, - скромно добавил он, опустив глаза и явно набивая себе цену.

Мне стало смешно: двое взрослых мужчин хорохорятся и распускают передо мною хвосты точно так же, как это делали четырнадцатилетние подростки во дворе нашего старого дома, когда я была еще несмышленой девчонкой.

- Прекрасно, тогда давайте посмотрим, что у нас есть. Эрик, ты добрался до Сучкова?

- Игорь Михайлович Сучков, руководитель медицинского центра «Приап и сыновья», отдыхает в данный момент на Канарах. Из психиатра он переквалифицировался в сексопатолога, это более выгодная профессия, - доложил Эрик таким тоном, каким, наверное, делал доклады начальству.

- И больше ему по душе, - добавила я, вспомнив строчки из Алиного дневника, посвященные «устройству». - А что-нибудь еще о нем ты можешь сказать?

- Он живет все с той же женой; дети выросли и поразъехались - он купил им квартиры. От пациентов о нем отзывы хорошие - но только от мужчин, с женщинами у него вроде бы контакта не получается, - при этих словах Эрик потянулся было за третьим куском яблочного пирога - осень была яблочная, и родственники пациентов завалили нас яблоками - но Гриша зарычал, и он испуганно отдернул руку.

- Не вижу, как нам могут помочь эти сведения, - сказал Володя, легким шлепком по заду посылая Гришу вперед. Он постарался проделать это совсем незаметно, но я-то все видела! Гриша зашелся в заливистом лае и соскочил с дивана, но я успела его перехватить, прежде чем он добрался до сыщика; отшлепав, я заперла его на балконе - пусть погавкает на прохожих!

Отшлепать Володю я не могла, а потому посмотрела на него, хмуро сдвинув брови, и, повернувшись к Эрику, сказала:

- Эрик, ты проделал великолепную работу, спасибо тебе. Чем больше я думаю о смерти сестры, тем больше я уверена, что ее убили. Мне кажется, что тайна Алиной гибели хорошо известна кому-то из тех, о ком она упоминает в своем дневнике и кого она, наивная, захотела вывести на чистую воду…

- Не надо забывать и о других возможных вариантах, - прервал меня расцветший на глазах Эрик. - Например, любовный… Хоть и говорят, что большинство преступлений совершается из корыстных побуждений, но в человеческой природе убивать из ревности…

Или мести. Если бы на преступления шли только из алчности, то не было бы великих пьес Шекспира… Александра была молодой женщиной, а мы еще ничего не знаем о ее личной жизни.

- К тому же Аля была психиатром, а это дополнительный риск, - не выдержал Володя; вид Эрика, самодовольно разглагольствующего с видом великого детектива, раздражал его сверх меры. - Был какой-то злосчастный месяц, когда три врача в Москве были убиты душевнобольными - кажется, это случилось в восемьдесят восьмом году. Всегда сохраняется вероятность, что у кого-то из ее больных - скорее всего из тех, кому она уделяла много внимания - случилось обострение психоза, и «голоса» повелели ему убить Александру. Предположим, такой бредовый больной приходит к ней якобы посоветоваться - мы знаем, что к ней все время приходили на работу выписавшиеся пациенты - и, выбрав подходящий момент, выбрасывает ее из окна. Поэтому надо тщательно проработать истории болезни Алиных пациентов…