- Согласна, но разве именно этим я сейчас и не занимаюсь? Ты мог бы предложить что-нибудь пооригинальнее, - я все еще сердилась на Володю и воспользовалась моментом, чтобы выразить свое «фэ».

- И еще один вариант, - Эрик вовсе не собирался уступать инициативу. - Мы ничего не знаем о настоящем отце Али. Кто он? Может быть, она пыталась его найти и узнала что-то такое, что толкнуло ее на самоубийство? Или, наоборот, стала для кого-то опасным свидетелем?

Оба они: и Эрик, и Володя - вопросительно смотрели на меня. Что я могла им сказать? Разумеется, мысль о таинственном мужчине, который был биологическим отцом Александры, и о его возможной роли в произошедшей трагедии приходила мне в голову, и не раз… Но как узнать, кто он? Спросить еще раз у мамы - но я вспоминала ее слова: «Извини, вот об этом я никому не скажу» - и просто терялась.

Моя мама может быть такой же упрямой, как и покойная Александра - в этом отношении сестра пошла в нее, у меня характер гораздо более мягкий. Но мои мужчины ждали ответа - и я не чувствовала себя вправе их разочаровать.

- Хорошо, я поговорю с мамой еще раз, - произнесла я, облизнув губы и забыв на этот раз улыбнуться.

9

Чтобы поговорить с мамой, мне не пришлось ехать в Петербург. Я уже собиралась было на вокзал и готовила к поездке маленький чемоданчик, когда как-то по-особому загавкал Гриша, потом раздался звонок в дверь - и, открыв ее, я увидела улыбающуюся маму. Поздороваться сразу, однако, нам не удалось.

Гриша меня опередил и вылизывал ей лицо, встав передними лапами на плечи. Со мной этот негодник давно такого себе не позволял! Так как Грей весит около шестидесяти килограммов, то мама вряд ли удержалась бы на ногах, если бы сзади ее не поддерживал Витя. Как выяснилось, это была его инициатива - привезти мою маму в Москву. Боже, ну как мне избавиться от бывшего мужа!

Впрочем, в тот вечер он не стал нам надоедать и испарился, оставив нас вдвоем - вероятно, счел, что мама в приватном разговоре замолвит за него словечко. Но нам было не до Виктора - мы обе так соскучились, и нам столько надо было рассказать друг другу! Впрочем, я не стала посвящать маму в подробности моего расследования, но совсем умолчать о нем я не могла - иначе как бы я задала ей самый важный вопрос? Моя мама - человек деликатный, она никогда не вмешивалась в мою личную жизнь и не давала советов, когда я их не просила. Как же мне лезть ей в душу? Я решила изменить свою обычную тактику и спросила ее не прямо в лоб, а сформулировала свой вопрос по-другому:

- Мама, а Аля знала, кто ее отец?

Мама вздохнула и открыла маленькую плоскую сумочку, с которой не расставалась весь вечер; наверное, с ней она ходила по театрам лет сорок назад.

Оттуда она вытащила две старые пожелтевшие фотографии и протянула мне. С одной, небольшого формата, снятой скорее всего для паспорта, на меня смотрел очень симпатичный молодой человек с усиками; на другой он же в костюме Дон - Жуана стоял на коленях перед молодой смеющейся женщиной в длинном платье, в которой я без труда узнала маму. Несмотря на то что карточка сильно выцвела, видно было, что это великолепная пара. Моего папу нельзя назвать некрасивым, но его внешность - это внешность интеллигента, покоряющего окружающих не внешними данными, а скорее, внутренним содержанием. Когда они с мамой выходили куда-нибудь вместе, он всегда терялся в ее тени. Здесь же красавец Дон-Жуан был маме под стать!

- Это Сергей Балонов, Лида. Да, я рассказала Александре, кто ее настоящий отец, примерно за год до ее смерти. Не знаю, стала ли она его разыскивать. Сама я потеряла след этого человека много лет назад. У тебя есть сигареты?

Мои родители не курят, как, впрочем, и я - я только балуюсь. Курила всерьез в нашей семье одна Аля. Я ничем не выдала своего удивления, достала пачку «вога» с ментолом и протянула маме; она глубоко затянулась и продолжала:

- Я не люблю вспоминать об этой истории, потому что я вела себя тогда, как последняя дура. Это было замечательное время: мы были молоды и свободны, мы ничего не боялись - это был 57-й год, и нам казалось, что вместе со Сталиным и культом личности мы похоронили все плохое, что было в прошлом. Не забывай, что в том году в Москве был международный фестиваль молодежи, и мы впервые открылись миру… И диплом я получила в том же пятьдесят седьмом… Но это я так, чтобы ты поняла ту атмосферу, в которой я тогда существовала, - это может объяснить мою глупость. Этот снимок, на котором Сергей стоит передо мной на коленях, сделан белой ночью во время карнавала.

Мы всю ту ночь прогуляли - сначала вместе с моей студенческой группой, а потом, когда развели мосты, мы с Сережей оказались вдвоем на Васильевском острове… Именно там он мне объяснился в любви. Я тебе признаюсь, Лида, в том, в чем никогда никому не признавалась - я была в него влюблена, как кошка! Более того, никого, даже твоего отца, я так не любила - правда, только в течение месяца, а потом у меня открылись глаза…

- Мама, я не понимаю, о чем ты говоришь? Ты любила, ты была счастлива - разве это ошибка?

- Ошибка была в другом… Несусветную глупость я совершила не тогда, когда влюбилась, не тогда, когда легла с ним в постель, а тогда, когда не позаботилась о последствиях. Ты умнее меня - ты не согласилась рожать Виктору детей. Кстати, он меня дорогой почти изнасиловал - он так старался произвести на меня благоприятное впечатление, что я готова была от него сбежать, будучи даже не женой, а просто тещей…

- Мама, не отвлекайся… Кто он, этот Сергей?

- Гуляка и пьяница, Лидочка… А если серьезно - то он был летчиком. Потом, когда спился, стал шофером. А потом уже не знаю, я потеряла его след. Когда мы с ним познакомились, он только что демобилизовался из армии и искал себе место на гражданке. Я никогда не встречала более веселого и беспечного человека, чем он. Ты видишь на фотографии: он совсем молод, а у уголков глаз и губ у него морщинки - это от смеха. Как странно складывается судьба: Аля не унаследовала от него его жизнерадостность - ты, как ни странно, гораздо ближе ему по духу. Вот и верь после этого в генетику! Да, о чем это я… Месяц пролетел, как в угаре. Мы жили в его маленькой комнатушке у Московского вокзала, в квартире с еще десятью соседями. А потом я вдруг увидела, что любила не человека, а свое представление о нем. У него не было содержания - одна оболочка. Если бы я не была уже беременна, то порвала бы с ним сразу. Но я колебалась, надеялась, что он исправится - как самая последняя деревенская дура надеялась.

Он столько раз давал мне зарок, что больше не возьмет в рот ни капли - и как все между нами было прекрасно, когда он был трезв! На работу он так и не устроился, все гулял. У нас начались скандалы из-за денег - не на что было жить, а если ему перепадал случайный заработок, то он тратил его на букет цветов для меня - или на выпивку. По счастью - да, по счастью - один раз, когда он пришел домой пьяный, а у меня поднялось давление, он меня ударил - просто так, потому что я не встретила его как должно. И я ушла. Я была уже на пятом месяце… На следующий день после того, как я вернулась к родителям, к нам пришел мой однокурсник, который был в меня тайно влюблен все годы учебы. Это был твой отец. С ним я узнала совсем другую любовь. Иногда мне кажется, что мы с ним больше друзья, чем любовники, а иногда просто купаюсь в том, что можно назвать любовью… Мы с твоим отцом одно целое - даже сейчас, когда прожили вместе без малого сорок лет.