Конечно, Лелю давно пора было выписать, но сделать это сейчас - значит, признать, что я ревную! Как бы там ни было, мне действительно не понравилось, что двое моих верных поклонников обратили слишком пристальное внимание на мою же пациентку.

Эрик так до конца и не понял, почему мы смеялись, да я и не слишком старалась ему это объяснить, а вместо этого быстренько перевела разговор на другое:

- Хватит о пациентах! Я прямо вся извелась от любопытства - пусть Эрик наконец расскажет, что он такое выяснил!

- Я узнал адрес, по которому можно найти если не самого Сергея Балонова, то хотя бы его родственников. В Москве ни он, ни его близкие никогда не жили, но в Малаховке по улице Первомайской есть дом 17, где ответственным квартиросъемщиком квартиры номер 2 числится некая Алевтина Алексеевна Карачарова. До 1989 года там был прописан и Сергей Алексеевич Балонов, - тут Эрик сделал многозначительную паузу.

- А что случилось с ним в 1989-м? -- не выдержала я.

- Он был арестован по обвинению в незаконном ношении оружия и покушении на убийство. Год он провел на экспертизе в психиатрической больнице, а потом признан вменяемым и приговорен к шести годам общего режима. Срок его должен был кончиться в прошлом году. Сведений о том, вернулся ли он в родное гнездо, в компьютере МВД нет. Во всяком случае, если и вернулся, то пока не прописался.

- Значит, этот Балонов - человек опасный? Может быть, он связан с мафией? Когда Аля пыталась найти его, она попутно что-то обнаружила и…

- Лида, ну что ты такое говоришь? - перебил меня Володя.

- По-моему, ты даешь волю фантазии в ущерб разуму. Даже самые отъявленные мафиози обожают своих детей. Мы ищем Балонова не потому, что его в чем-то подозреваем, а потому, что если Аля его в конце концов нашла, то он может знать о ней что-то такое, что прольет свет на ее гибель.

- К тому же, хоть Малаховка и славится своими криминальными структурами, не думаю, чтобы крутые парни взяли в свои стройные ряды пожилого алкаша. Даже если он когда-то был летчиком… - присоединился к нему Эрик.

Они оба смотрели на меня, как смотрят взрослые на несмышленого младенца, который в наивности своей сморозил какую-то несусветную глупость, - снисходительно и несколько нетерпеливо. Даже их взаимная антипатия в этот момент, казалось, исчезла - их объединяло чувство мужского превосходства: что может понимать в таких делах эта дурочка, то есть я? Это был редкий момент в моей жизни, когда я понимала феминисток. Но, дабы им не уподобляться, я подавила в себе нехорошие чувства и решила сделать вид, что ничего не заметила - я им еще за это отплачу, но позже!

- А как ты попал в компьютер МВД? - спросила я у Эрика, мило улыбаясь.

- У меня есть свои каналы… - засмущался тот.

- Кажется, я представляю себе, что это за каналы, - засмеялся Володя, - но нам с Лидой надо работать, а то здесь возникнет бабий бунт. Поэтому давайте быстрее решать, что будем делать дальше.

Мы еще поговорили немножко - и отправили Эрика отсыпаться. Прежде чем выпустить его в коридор, Володя вышел на рекогносцировку; убедившись, что там нет ни души, он позвал детектива и сам проводил его до лестничной клетки. Мне показалось, что из-за полуприкрытых дверей палат раздавались приглушенные вздохи и ахи.

На этом историю с появлением Эрика в стрессовом отделении можно было бы считать законченной, если бы не один разговор. Весь день пациентки слонялись по коридору, маясь от любопытства, но ни у кого из них, даже у Лели Семеновой, не хватило присутствия духа расспросить меня о необычном посетителе. Наконец, когда я уже собирала свои вещички, в ординаторскую без позволения вошла больная Перепелкина, молодая вдова, только что потерявшая мужа. Это была недурная собой женщина с тонкими губами, считавшая, что если ее подвел возлюбленный супруг, отправившись раньше времени на небеса, то и никто другой не должен быть счастлив в браке на этой земле. Может быть, конечно, горе иссушило ее душу, но думаю, что завистлива она была от природы, - и умение ядовито жалить в один момент, даже самый печальный, не возникает. Она свысока относилась к своим товаркам по несчастью, брошенным женам («Если бы мой Леша ушел бы от меня к другой, - как-то призналась она мне, - я бы убила его своими руками»). И особенно Перепелкина невзлюбила как раз Лелю Семенову - эта ненависть родилась в тот самый миг, когда та превратилась из невзрачного существа в замызганном халате в женщину в расцвете сил и красоты. Я ее понимала - это была защитная реакция; ненависть ко всему миру и особенно к тем, у кого все впереди, заслоняла на время осознание того, что дома ее ждет холодная постель.

- Извините меня, пожалуйста, Лидия Владимировна, - начала она, слегка покраснев. - Я хотела вам сказать, что у меня опять началось двоение в глазах. Может быть, вы снимете лишние таблетки?

Я вытащила ее историю болезни из стопки, уже приготовленной для передачи медсестре, и молча сделала запись, потом вслух произнесла:

- Хорошо, я уменьшила вам дозу антидепрессантов. Все равно уже пора готовиться к жизни вне этих стен. Но вы, кажется, хотели меня спросить еще о чем-то?

Перепелкина решилась:

- Лидия Владимировна, а кто этот молодой человек, который сегодня к вам приходил? У нас пари уже по этому поводу заключают: кое-кто считает, что это ваш жених, а кто-то, напротив, - что это бывший пациент.

Я ответила, не моргнув глазом:

- Разве он похож на больного? И, конечно, это вовсе не мой жених и не бойфренд, - с этими словами я встала и потянулась за зонтиком, лежавшим на подоконнике; я не могла яснее показать ей, что она меня задерживает. Кстати, был шестой час, мой рабочий день давным-давно закончился.

Если Перепелкина ничего не узнает, она проиграет своей основной сопернице по всем статьям. И тут она решилась идти напролом, совсем позабыв про разделявшее нас расстояние и такт:

- А кто он, Лидия Владимировна?

В этот момент я сделала ошибку. Тогда я еще этого не понимала - мне просто захотелось немножко похулиганить, дать пациентам, занимающимся сплетнями за моей спиной, новую пищу для перемывания косточек. Я взяла и сказала чистую правду, прямо в духе моей старшей сестры:

- Это мой личный друг, частный детектив. Он занимается кое-какими моими делами, - и тут же, перебросив через плечо сумочку, широко распахнула дверь и буквально заставила Перепелкину выйти вместе с собой в коридор, пресекая таким образом дальнейшие расспросы.

Уже у выхода из отделения я оглянулась: пораженная Перепелкина застыла у столика медсестры, широко раскрыв рот.

Естественно, уже к вечеру вся больница знала о том, что у Лидии Неглинкиной есть «личный друг», писаный красавец и к тому же частный детектив - и что он занимается для нее какими-то расследованиями.

* * *

Утро следующей субботы застало нас с Эриком в пути. Мы с ним ехали в Малаховку на электричке, потому что, как назло, его машина сломалась - сцепление отказало или что-то в этом роде. Эрик предложил мне не торопиться, не пороть горячку, а подождать, пока знакомый мастер починит его «жигуленка», но я была непреклонна и заявила, что мы поедем в Малаховку так, как это еще недавно делали все советские люди - на электричке. Надо сказать, я быстро поняла, что немного погорячилась, уже на Казанском вокзале. Как назло, после холодной, но хотя бы без осадков рабочей недели и солнечной пятницы в субботу с самого утра зарядил дождь - сильный, как объявил Гидрометцентр, и проливной, как сказала бы я. Как будто хляби небесные разверзлись и на москвичей обрушились все запасы воды, накопившиеся за время великой летней суши.