– Оставьте вы девушку в спокое, господинхороший, – раздраженно сказала жена бортника, возившаяся у печи высокаяхудощавая женщина поразительной красоты. – Сказала ж я вам, нету у насникакого пива.

– Уж дважды шесть раз было сказано, милсдарь, –поддержал жену бортник, прерывая беседу с ведьмаком и вампиром. – Наделаемвам налесников – блинчиков с творогом и медом, тады и поедите. В наперед пустьдеваха в спокойствии зерна на муку намелет, потому как без муки и сам чародейблина не испекет! Не трожьте ее, пусть трет в спокое.

– Ты слышал, Лютик? – крикнул ведьмак. –Отцепись от девушки и займись чем-нибудь полезным. Или «мимо арии» пиши!

– Пить я хочу. Выпил бы чего-нито перед едой. Есть уменя немного трав, сделаю себе навара. Эй, бабка, найдется у тебя в хатекипяток? Кипяток, спрашиваю, найдется?

Сидевшая на припечке мать бортника подняла голову от носка,который штопала.

– Кипяток-то? А найдется, голубок, как ненайтись, – забормотала она. – Токмо остылый совсем.

Лютик вздохнул разочарованно и подсел к столу, где компанияболтала с повстречавшимся на рассвете в лесу бортником. Бортник был невысокростом, крепкий, черный и дьявольски заросший, поэтому неудивительно, что,неожиданно появившись из зарослей, он нагнал на всех страха – его приняли заликантропа. Самое смешное, что первым, кто воскликнул «оборотень, оборотень!»,был вампир Регис. Возникло некоторое замешательство, но все быстроразъяснилось, а бортник, хоть на вид грубоватый, оказался вопреки сложившемусяо бортниках мнению хозяином гостеприимным и любезным. Компания без церемонийприняла приглашение в его «имение». Имение, которое на бортничьем жаргоненазывалось «станом», располагалось на очищенной от пней поляне, бортник жил тамс матерью, женой и дочерью. Последние две были женщинами выдающейся, но немногостранноватой красоты, явно говорившей о том, что среди их предков затесалисьдриада или гамадриада.

Во время завязавшейся беседы бортник вначале казалсячеловеком, с которым говорить можно исключительно только о пчелах, бортях,окуривании, лезивах, дуплах, воске, меде и медосборе, но это была лишьвидимость.

– В политике? А что в той политике-то? Что всегда. Даньтребовают все более. Три крынки меду и полколоды воска. Едва дышу, чтобы поспеть.От зари до захода на лезиве сижу, борти подметаю… Кому дань-то плачу? А ктотребовает. Откедова мне знать, при ком ноне власть? Остатние времена,того-этого, в нильфовой речи орут. Навроде-ка таперича мы имперантная провенцияаль как-то так. За мед, ежели чего продаю, плотют императными деньгами, накоторых ихний король набит. По обличью-то навроде бы, того-этого, пригожий,хучь суровый. Сразу видать…

Обе собаки – черная и рыжая – уселись напротив вампира,задрали головы и принялись подвывать. Бортникова гамадриада отвернулась от печии прошлась по псам метлой.

– Неладный знак, – бросил бортник, – когдапсы посередь дня воют. Того-этого… О чем-то я думал сказать?

– О друидах из Каэд Дху.

– А, ну да, того-этого… Так ты не шутковал, милсдарь?Вы и впрямь хочите к друидам идтить? Жизень вам обрыдла или как? Там же смерть!Омельники кажного, кто на их поляны войтить решится, хватают, в ивовые клетивтискивают и, того-этого, на медленном огню жарют.

Геральт взглянул на Региса. Регис подмигнул ему. Оба прекраснознали ходившие о друидах слухи, все до одного надуманные. Зато Мильва и Лютикслушали с повышенным интересом. И с явным беспокойством.

– Одне говорят, – продолжал бортник, – чтоомельники мстят, потому как нильфы им первыми досадили: ступили в святыедубравы перед Доль Ангрой и принялись корчевать друидов безо всяких на топричин. Другие же поговаривают, быдто почали-то, того-этого, друиды, сцапав ивусмерть умучивши императских-то, и за это им Нильфгаард отплачивает. А как онопо-правдошнему стоит, не ведомо. Но только дело это верное, друиды хватают, вИвовую Бабу суют и жгут. Идтить к ним – верная погибель… Того-этого…

– Мы не боимся, – спокойно сказал Геральт.

– А и верно. – Бортник измерил взглядом ведьмака,Мильву и Кагыра, который в этот момент как раз входил в халупу, приведя впорядок лошадей. – Видать, вы не из пужливых, храбрые и при железе. Ха, стакими, того-этого, как вы, не страх ходить… Токмо нету уж омельников в ЧерномЛесе-то, пустой ваш труд и ваша дорога. Прижал их Нильфгаард, вытурил из КаэдДху. Нету их тама-то.

– Что значит – нет?

– А то и значит. Утекли омельники, того-этого, прочь.

– Куда?

Бортник посмотрел на свою гамадриаду, помолчал.

– Куда? – повторил ведьмак.

Полосатый кот бортника уселся перед вампиром и дико завопил.Гамадриада огрела его метлой.

– Неладный знак, когда котяра посередь днямяучит, – прогудел бортник, странно смутившись. – А друиды…Того-этого… Сбегли, значит, на Стоки. Да. Правду говорю. Ага. На Стоки.

– Добрых шестьдесят миль к югу, – оценил Лютикдовольно беспечным и даже веселым голосом. Но тут же умолк под взглядомведьмака.

В наступившей тишине было слышно лишь обещающее несчастьямяуканье изгнанного во двор кота.

– В принципе, – бросил вампир, – какая намразница?

* * *

Утро следующего дня принесло новые неожиданности. И загадки,которые, однако, очень скоро нашли объяснение.

– Чтоб мне сгнить, – сказала Мильва, котораяпервой выбралась из скирды, разбуженная шумом. – Чтоб меня скрутило! Тытолько глянь, Геральт.

Поляна была полна народа. С первого взгляда было видно, чтособралось здесь никак не меньше пяти или шести бортничьих станов. Зоркий глазведьмака выловил в толпе также нескольких трапперов и по меньшей мере одногосмолокура. В целом толпу можно было оценить в двенадцать мужчин, десять баб, десятокподростков обоих полов и столько же малолеток. У сборища было шесть телег,двенадцать волов, десять коров и четыре козы. Много овец, а также немало собаки кошек, лай и мяв которых в таких условиях следовало, несомненно, считатьнеладным предзнаменованием.

– Любопытно, – протер глаза Кагыр, – что этоможет означать?

– Хлопоты, – сказал Лютик, вытрясая сено из волос.

Регис молчал, но выражение лица у него было странное.

– Просим откушать, милостивые государи, – сказалих знакомый бортник, подходя к скирде в обществе плечистого мужчины. –Готов уж завтрак, того-этого… Овсянка на молоке. И мед… А это, дозвольтепредставить, Ян Кронин, староста наш бортный.