— Простите за этот срыв, Линара Эльшадовна, — отвлекает на себя внимание Зотов, выуживая меня из-за своей спины и усаживая обратно на стул, всю красную и дрожащую.

— Можно просто Линара.

— Тогда меня просто Аркадий.

— А меня господин Тураев. Заир Самирович. Просто.

Посматриваю на него украдкой. Он ведь специально это сделал. Не мог же не знать, что я почувствую его возбуждение. «Возбуждение», ха! Это барышня может быть возбуждённой, а такая дубина, как у него…

Возбуждённая дубина. Смешно же! Но почему-то я и не думаю смеяться. Мне страшно до дрожи в коленках, потому, что сама…

Жарко. Вытираю пот со лба, машинально облизываю губы, а Тураев не сводит с меня глаз, следит неусыпно. Обнимаю себя за плечи, незаметно пряча набухшую грудь, с торчащими, как гвозди, сосками. Да, я знаю, что со мной, не дура, и не вчера на свет родилась. Но, пропади всё пропадом, какое я имею право чувствовать это? Он муж моей сестры. Развод там, не развод — не имеет значение. Табу, и точка. Господи, стыд-то какой!

Смотрю на Тураева уже другими глазами — действительно красивый мужчина. Но не как Женя: тот искромётный, обаятельный «ветер», а вот Тураев… Сгусток тёмной энергии и неуёмного темперамента, помноженный на неоспоримые физические данные. Мачистый мачо. Брутальный брутал. От таких у дамочек напрочь крышу сносит, если не с первого взгляда, то со второго уж точно.

Почему же Нисар даже не заикнулась о разводе? А ещё интересно: Большая-тётя-Марина это причина или следствие их разрыва?

— Линара?

Вздрагиваю.

— Да?

— Давайте продолжим. Что сказала Вам Нисар насчет Мансурова?

Прокашливаюсь, давая себе время вспомнить, о чём речь. Ах, да!

— Нисар сказала, что Рамиль шантажирует её, вымогает деньги, и если она не заплатит, он грозится выкрасть Асю. Она сказала… сказала, что одной ей не справиться, что он везде расставил ей ловушки, поэтому Нисар придумала план: я окольными путями везу Асю в Турцию, а она отвлекает Мансурова, чтобы дать нам время. Через пару дней сестра обещала приехать за дочкой, но так и не появилась. Связаться с ней я не могу, потому, что номера она не оставила, а сама так ни разу и не позвонила. Ситуация патовая, время идёт, деньги тают, а Нисар как сквозь землю провалилась. Я уже и не знала, что делать, потому, что плана «Б» у нас не было. А тут ещё этот… Калугин.

— Кстати, о нём. Вы говорили, что некто должен был передать ему нечто, но на встречу не явился. Вы знаете, о чём шла речь?

— Нет. Нечто «обещанное», так он выразился, точнее не скажу.

— А кто такой «некто» известно?

— Известно. Мансуров Рамиль.

Глава 22. Заир

Возвращаемся в наш коттедж. Зотов с налёту набрасывается на меня.

— Ты, блядь, ёбнутый пихарь, тебе лечиться надо!

— Мне просто тёлку надо. Всё. Я к Марине, — стягиваю на ходу влажную от пота футболку, направляюсь в душ. Зотов не отстаёт, тащится следом.

— А как же Мансуров и Ко?

— А ты на что? — включаю воду. — Вот и займись этим: ищи инфу, анализируй. Завтра вернусь, доложишь. А сейчас дай мне спокойно помыться. Или со мной хочешь?

— Иди ты… Сейчас даже трухлявому пню с дуплом опасно рядом с тобой находиться, маньяк озабоченный.

Зотов уходит обратно в комнату, плотно прикрыв за собою дверь. Я смеюсь и стягиваю штаны вместе с трусами, глядя вниз на всё еще слегка эрегированный член. Ну, что тут скажешь? Облажался, да. Ну, этому же засранцу не объяснишь, что нельзя, а что категорически нельзя.

Намыливаю голову душистым терпким шампунем, пытаюсь абстрагироваться от физиологии и сосредоточиться на деле.

Итак, после ещё нескольких наводящих вопросов и пояснений, Нара благоразумно согласилась сотрудничать с нами и выполнять наши требования.

Договорились пока оставить всё, как есть, не высвечивать нас с Зотовым. Асе, естественно, ничего про меня не говорить, по крайней мере, пока. Мы продолжим наблюдать за ними, а Евгений всё так же будет находиться рядом в качестве курортного приятеля и тайного телохранителя.

Связь решили держать через него, встречаться лично лишь при крайней необходимости, но телефонами на всякий случай обменялись. Насчёт коттеджа и прочего пусть не переживает, с деньгами вопрос уладим.

Всё это время Нара, нахохлившись, сидела на табуретке, как обиженный попугайчик на жёрдочке. Отвечала кратко, вопросов не задавала. А сама скрещенные руки так ни разу и не отвела от груди. Значит, поняла, что стояк у меня на неё нехилый. Но и я кое-что понял: возбудилась ты, милая, завелась с пол-оборота от одного моего прикосновения. Что? Страшно стало? Оттого и прячешься, да, русалка?

Тут вскоре Евгений просигналил, сказал, что они возвращаются: мол, ребёнок устал и уже капризничает. Нара встрепенулась на своей жёрдочке, глянула с укором. Ишь ты, ещё губёшки свои на меня поджимает. Вот, погоди, найду твоим губёшкам лучшее применение, будешь знать.

Она проводила нас до порога, стараясь держаться от меня подальше. Только когда дверь закрывала, зыркнула напоследок, а я по её титькам мимолётом глазами полосонул. Заметил, как сквозь майку и тонкий лифчик ореолы угадываются, и сосочки маленькие проступают. Ну, или, может, мне просто так сильно хотелось этого.

Ныряю ладонями в подмышки, намыливаю там. А сам вспоминаю свои ощущения, когда, прижал Линару к стенке. Что ж, пусть думает, что я сделал это нарочно, чтобы смутить её, вогнать в краску. Пусть не знает, что у меня просто-напросто крышу снесло, и я не смог остановить себя. А как остановить, когда у неё такие…

Блядь, какие у неё грудки! Упругие, плотненькие, как я и думал. Только на миг прикоснулся торсом, даже не руками, а они словно присосали меня к себе, тыкались своими твёрдыми пимпочками, будто проткнуть хотели. Они ко мне пришли. Они меня хотели. Я знаю, я их чувствовал, даже через слои одежды. А если бы кожа к коже? А если бы…

Тихо рычу от возникшей в моей голове картины, а фантазия несётся вскачь. Я бы протащил эти грудки по своему телу сверху вниз, от горла к паху, а потом прижал бы лицо русалки к животу, крепко, грубо, так, чтобы лишить её воздуха. Чтобы билась в моих тисках, пока я давлю ей на затылок, и слюнявила своим открытым ртом мне пупок, обжигая горячим дыханием кожу. А потом я опустил бы этот рот ещё ниже…

Стону в голос. Рука сама ныряет к члену, хватает восставший ствол и резко