непременно предполагать, что положение изменится? А потом, знаешь, в Брюсселе говорят одно… Кого бы здесь повидать, кто мог бы тебя успокоить? Постой, а Висконти… Он в комиссии по иностранным делам…

— Ты, Луиза, говоришь глупости! Во-первых, Ромэн, верно, ничего не знает… Неужели ты думаешь, что генералы посвящают депутатов в свои планы?.. Но должна сказать, что с удовольствием повидаю Матильду…

В воскресенье они отправились завтракать к Висконти, на набережную Малакэ. Это было настоящее нашествие. Дело в том, что Бабетта просто потребовала, чтобы Жоржетта привела своих малышей. Детям накрыли столик в гостиной, рядом со столовой, чтобы они не мешали взрослым. Два дня стояла отвратительная погода. Председателю совета министров пришлось даже отложить свое выступление по радио: он должен был говорить для Америки. Как нарочно, у Висконти оказался и Доминик Мало, вечно торчавший там. Он сказал, накладывая себе полную тарелку салата: — Погода, между нами говоря, тут ни при чем, я в это не верю. Я думаю, что здесь дело в другом: Рейно вернулся из Лондона, он наобещал англичанам с три короба, а военный комитет тормозит дело.

— Ну, конечно, ты хочешь нас уверить, что твой друг Даладье защищает наши интересы! Э, все они одного поля ягода… — поддразнил его Ромэн Висконти.

— Ромэн, в конце концов, я с тобой поссорюсь! Матильда, вы слышите, что он говорит? Он отлично знает, что мне это неприятно… Если бы ты его видел в пятницу, когда возвратился Рейно! Ромэн, он страдает, этот человек страдает, — он представляет себе, что по легкомыслию может наделать его преемник! И никто, понимаешь, никто не знает, что выцарапали у Рейно на Даунинг-стрит, чего это будет стоить Франции! Ты, надеюсь, понимаешь, что Даладье все эти годы недаром стоял во главе национальной обороны… вчера у Лебрена весь наш генералитет был с ним заодно… председателю совета министров пришлось подчиниться. Ты понимаешь, он согласился на минирование Рейна, на операцию, которой Даладье противится уже целый месяц, — согласился, когда у нас нет достаточно сильной авиации, чтобы ответить на контрудары немцев!

— Короче говоря: большинство одного голоса в палате и абсолютное меньшинство в военном комитете! Ты знаешь, что маршал здесь? Монзи видел его вчера, он мне сегодня утром сказал.

— Петэн! Это, пожалуй, единственный человек, которого можно противопоставить Рейно! — вздохнул Доминик, а Матильда с улыбкой нагнулась к толстяку-радикалу и сказала ему конфиденциальным тоном: — Знаете, Бабетта тоже не любит Рейно… потому что он закрыл кондитерские…

— Теперь каждую неделю три дня подряд не будут торговать мясом, — сказала Луиза Геккер. — Я понимаю, что сейчас война, но почему же подряд? Это очень неудобно. А вдруг гости к обеду…

— Знаешь, что говорят про Рейно? — спросил Ромэн. — Взял подряд на ряд блокад! Да, я сегодня видел Монзи. Наш Анатоль обеспокоен. Во-первых, как он говорит, его деморализует твой Даладье… Он имел долгую беседу с маршалом, который уже едет обратно. Нет, не в Мадрид, в Сан-Себастьян… это и ближе… и удобнее. Но, как-никак, он сказал Монзи странную вещь… он сказал: «Они призовут меня во второй половине мая». Правда, странно? Что старик имел в виду, как ты думаешь?

— Не знаю… — Доминик Мало был озадачен. Ему припоминалось, что он уже слышал что-то в этом роде. Но что именно? Во всяком случае, два месяца — большой срок. Продержится ли кабинет до тех пор? В партии радикалов было очень сильное течение за то, чтобы при голосовании их депутаты не считались с тем, что среди министров есть радикалы… Но Петэн, возможно, имел в виду не парламентские, а военные дела. Висконти сказал, что в военное время неудачи на фронте обычно влекут за собой министерский кризис. Пример этому Финляндия и Даладье. А потом, если на то пошло, маршал в курсе всех планов генерального штаба, раз даже при Гамелене состоит полковник Фильдегонд, в обязанности которого входит осведомлять маршала. Старик, сидя у себя в посольстве, в курсе всего…

— Мне ваша политика надоела, — сказала Жоржетта. — Меня интересует одно — будут ли бои на северной границе…

— На северной? — переспросил Мало. — Почему же именно на северной? Северная граница даже не укреплена. Чего же ради вам хочется, чтоб там были бои?

— Да мне этого совсем не хочется… только Орельен…

Ромэн усмехнулся: — Орельен! Вы слышали, Доминик, как она это сказала? Орельен… А еще есть на свете люди, которые не верят в счастливые браки!

В соседней комнате ссорились дети, ссорились и смеялись веселым детским смехом. Погода прояснилась, в окно был виден кусочек голубого неба. Ромэн читал лекцию о стратегии. Конечно, с такими людьми, как Гамелен, никогда нельзя быть уверенным, но все-таки, если внимательно читать газеты… взять хотя бы весь этот шум, который подняли из-за блокады… Где же тут тайна военных операций?.. И Балканы, и Швеция, и Дарданеллы… выбирай, что хочешь…

— Что угодно, только не Фландрию, — сказала Жоржетта. — Видите, какая я сговорчивая…

Тут зазвонил телефон. — Если это Люк, я позову его, — сказал Ромэн. Дамы согласились, что Люка стоит позвать. Нет, это не Люк. По изменившемуся голосу Висконти было ясно, что дело серьезное. Все притихли. По репликам Висконти ничего нельзя было понять. — Вы хотите с ней поговорить? Видеть ее немедленно?.. — Матильда встала, Ромэн, который уже возвращался к столу, остановил ее: — Не тебя, Луизу… не могу понять, в чем дело… звонил полицейский инспектор…

— Меня? — воскликнула Луиза. Она покраснела до корней волос. — Что это может быть? — Он не пожелал объяснить. Он звонил от вас, прислуга сказала, что баронесса завтракает на набережной Малакэ. Сейчас он приедет… какое-то важное сообщение…

Ну вот! Завтрак испорчен. — Не волнуйся! — сказала Матильда. — Прежде всего, где сейчас Поль-Эмиль? — Поль-Эмиль? Поль-Эмиль в Лондоне, значит… Нет, Поль-Эмиль тут ни при чем, совершенно ясно, что ни при чем… — Жоржетта подумала: Диего… Что могло приключиться с Диего? Во всяком случае, Луизе явно не по себе.

— Если вам угодно, Луиза, я пойду с вами. Вы поговорите у меня в кабинете… — Но когда явился полицейский инспектор, — господин с жемчужной булавкой в галстуке, пожалуй, слишком безупречно одетый, но в остальном почти человек общества, — Висконти не стал особенно настойчиво предлагать свои услуги: у женщин подчас бывают тайны… может быть, потому Луиза расхрабрилась и пожелала остаться с инспектором с глазу на глаз…

— Жаркое остынет, кушай… — сказала