Матильда; она заметно волновалась, и Доминик попробовал пошутить по поводу предстоящих постных дней. Все поглядывали на дверь. Дверь вскоре открылась. Луиза не плакала, но была очень встревожена.

— Жоржетта, скажи, как найти Сесиль? Она все еще в Нормандии?

Сесиль? Что случилось? При чем тут Сесиль?

Фреда нашли в его квартире… нет, нет… он жив, но ранен… не безнадежен, но, во всяком случае… — Прошу извинения, господин депутат… — сказал инспектор, поклонившись и указывая, на накрытый стол.

Так. Притворили дверь в комнату к детям, чтоб они ничего не слыхали. Ромэн предложил проводить Жоржетту и Луизу. Какая ужасная история! По словам инспектора, в доме на авеню Анри-Мартен швейцар сказал, что родители госпожи Виснер в Биаррице; инспектор, конечно, тут же подумал, что надо предупредить дядю пострадавшего. Но господин Виснер как раз уехал в Лондон. И тогда кухарка, которая первая обнаружила преступление, сказала, что надо обратиться к баронессе, а дома у баронессы сказали, что баронесса обедает у господина депутата… «и его супруги…» — церемонно прибавил инспектор с изысканно вежливым поклоном в сторону Матильды. Дальше, дальше! Но он хоть жив? Жоржетта больше беспокоилась о Сесиль, чем о Фреде… Господи, как подумаю, бедняжечка… ведь они познакомились у меня!.. Благодарю вас, господин инспектор, у меня машина, я провожу дам и буду ждать вас на авеню Анри-Мартен.

Инспектор явно хотел сказать несколько слов господину депутату… наедине. Хорошо, я вас слушаю. Вот в чем дело: случай чрезвычайно странный… некоторые детали… я не хотел бы при дамах! И то, что это именно господин Фредерик Виснер, особенно все усложняет…

Видите ли, по показаниям кухарки, уже несколько дней у господина Виснера жил… ну, словом, ночевал его знакомый… слышно было, как они спорили… то есть… Нет, никто не знает, как звали этого знакомого… вещей у него как будто никаких с собой не было… да, он скрылся. Повидимому, это не с целью грабежа. Во всяком случае, не только с целью грабежа, в квартире много ценных вещей… и как будто ничего не пропало. Нет, это был не просто знакомый, а приятель господина Виснера, они были на «ты»… Да, кухарка сообщила еще одну подробность: ей кажется, что знакомый господина Виснера был в костюме господина Виснера, во всяком случае на нем был галстук господина Виснера, насчет галстука она утверждает с уверенностью… В каком состоянии господин Виснер? Так вот, доктор говорит, что он выживет… Нет, в сознание он еще не пришел: опасаются, что поврежден череп. Чем? По всей вероятности, тупым предметом… Нехорошо, что его нашли только через несколько часов… он потерял много крови… Так вы говорите, что госпожа Виснер в Нормандии? Жаль, очень жаль… особенно жаль, что дядя господина Виснера в отъезде. Очень жаль…

— Само собой разумеется, мы приняли все меры, чтобы ничего не проникло в печать…

— Если потребуется, я поговорю с Фроссаром…

Доминик Мало спросил: — Ромэн, я тебе не нужен? — Нет. Только не болтай зря…

* * *

У соседа Жозефа Жигуа по палате одна нога ампутирована по самое бедро, а другая — по колено. Теперь ему прилаживают протезы, чтобы он мог ходить. Сегодня нервы у него совсем сдали. Видно, как под одеялом дрожит мелкой дрожью его большое искалеченное тело. Он не может справиться с рыданиями и стонами, которые сотрясают его могучие бесполезные теперь плечи; вот плечи высунулись из-под одеяла, вот опять спрятались, теперь повернулись, и голова зарылась в подушку.

Жигуа не видит, но он знает, он чувствует, что рядом с ним горе. Его незрячее лицо напряжено, голос звучит мягко, ласково. Он говорит: — Мерсье, а, Мерсье? Полно, успокойся! — Мерсье не отвечает, сотрясаемый внутренней бурей. И Жозеф утешает его, как ребенка: — Ну что ты расстраиваешься?.. Ведь колено спасено, ты же сам говорил… Вот если бы обе ноги отрезали и нужна была бы тележка… Знаешь, если одно колено осталось, это еще не так плохо… А потом, ведь у тебя руки целы… подумай, сколько ты всего можешь делать! Тебя не надо кормить с ложечки, ты можешь сам умываться и все такое, ты можешь страницы в книге переворачивать, и глаза у тебя есть, ты читать можешь, ну чего ты убиваешься… Кто говорит, конечно, с ногами лучше, но пока у тебя голова на плечах, а уж это от самого человека зависит не терять головы. Пока у тебя котелок варит, ты — человек, понимаешь… пока голова работает, ты не пропал. Знаешь, когда у меня еще глаза были, я читал одну книгу, не знаю, как тебе объяснить… тот, кто ее написал, был ранен во время своей войны, он целых двадцать лет лежал в кровати, он ослеп, и вот видишь… вот видишь, написал книгу… прекрасную книгу… Правда, дело это было в Советском Союзе… а у нас ее перевели… «Как закалялась сталь»[473] — так она называется… Надо всегда помнить о таких людях, и тогда у тебя будет утешение: вот он взял и написал книгу, и я тоже что-нибудь сделаю… Я тоже еще пригожусь… понимаешь?

Рыдания на соседней койке затихают. Раненый приподнялся на руках, повернул лицо с распухшими глазами, он видит, как запало одеяло в том месте, где у него были ноги, и, еще не совсем овладев собой, слушает Жозефа, смотрит на него; ему и сейчас хочется плакать, но уже не над собой, а над Жозефом, над его изуродованным лицом и спокойным голосом, над его ровной речью, над безумными надеждами.

Сесиль, входя в палату, услышала их разговор. Когда она подошла к койке и поздоровалась с Жозефом, он вздрогнул, как напроказивший школьник. Сказал: — А я, мадам Сесиль, учил тут Мерсье уму-разуму… — Он насторожился: Сесиль разговаривает с Мерсье. Неужели он ревнует? Сесиль поняла, что не надо задерживаться у других коек. Зачем понапрасну заставлять страдать слепого, — ведь он знает, что Мерсье увидит, если Сесиль ему улыбнется.

Уже на террасе Жозеф сказал: — Какая погода, мадам Сесиль? Все еще пасмурная? Я помню, прежде мне всегда становилось грустно, когда небо несколько дней подряд бывало серое, прежде… А теперь я могу всегда, когда захочу, вообразить, что оно голубое… Что пишут в газетах? — Ничего интересного… Вчера было воскресенье, поэтому о процессе нет никаких новостей. Все еще идет разговор о блокаде. Сейчас это главная тема. Усилить блокаду и на севере, и на Черном море. Требуют выступления союзников. Сегодня должно состояться первое заседание совета