Жена вошла, принеся с собой запах хороших духов и кофе. Онабыла одета “для выхода”, как это называли в каком-то иностранном фильме, и ЮрийПетрович стал торопливо соображать, куда именно они сегодня собирались.

Вскоре выяснилось, что никуда, собиралась одна Юля, безнего.

– Дашка сказала, что она с нами в отпуск не едет! – объявилажена преувеличенно громко, очевидно, для того, чтобы дочка знала, что в ходпущена тя??елая артиллерия. – Она желает остаться в Москве и две недели тутгулять напропалую. Без нас.

Только этого не хватало. Они едва-едва вылезли из предыдущейистории, в которую попала дочь. Юрий Петрович заплатил кучу денег, чтобы делозамяли. Замяли, но едва-едва. На финишной прямой.

– Одна она в Москве не останется! – объявил Юрий Петровичтоже очень громко. – Поедет с нами, и все!

– Интересно, – протянула Дашка, появляясь на пороге.

Хороша она была сверх всякой меры. Просто неприлично хороша.Вот что делают денежки, презренный металл. Несмотря на всю свою любовь, ЮрийПетрович отлично понимал, что красота его любимых женщин, феерическая ибрызжущая через край, – это просто сложенные воедино усилия многочисленныхпрофессионалов, а вовсе не дар природы. Зубы, волосы, ангельской красоты лики,бюсты, задницы – все было подкорректировано, максимально улучшено, местамивидоизменено до неузнаваемости, и результат, надо сказать, был простопотрясающим.

– Интересно, – повторила Дашка. – Значит, одна я неостанусь? Кто же мне запретит? Ты, папочка?

– Я, Дашенька, – согласился Юрий Петрович. – Я, кисонька.Так что давай без сцен. С матерью повоевала – и хватит.

На самом деле он не особенно волновался. У него в запасевсегда был один и тот же, совершенно неотразимый аргумент: если ты не будешьменя слушаться, я перестану давать тебе деньги. Это всегда срабатывало спервого раза в отношении их обеих – и дочки, и жены. Как только Юрий Петрович,в далеком прошлом научный сотрудник Института теоретической физики, это понял,его жизнь упростилась в десятки раз. Нет, в сотни. Или в тысячи.

Если ты не бросишь этого кретина Пашу, который не дает тебезаниматься, я перестану давать тебе деньги. Выбирай – новая машина или поездкав Крым с никому не известной подругой. Юленька хочет новую шубу какого-тоневиданного меха. Юленька получит свою шубу и перестанет приставать с переездомк нам ее родителей.

Если бы деньги у Юрия Петровича водились всегда, может быть,он и не сумел бы управлять семьей столь… успешно. Но деньги пришли только впоследнее время, и его девочки еще не забыли, каково это – сидеть на макаронахс фиолетовыми сосисками и по пять раз носить в починку одни и те же издыхающиена глазах сапоги. Не забыли, и слава богу!

– Папа, мне не десять лет, чтобы я ездила на курорты сродителями! Может человек элементарно побыть один?! – начала Дашка, бросаясь котцовскому столу. Платиновые волосы разметались по плечам, она нетерпеливозаправила их за уши. Сирена, одно слово сирена, умилился Юрий Петрович. –Может?!

– Может, – покладисто согласился Юрий Петрович. – Вполне.Только если он отдает себе отчет в том, что делает, и не совершает никакихнепростительных глупостей. А все мы отлично знаем, какие глупости ты способнасовершать….

– Ну, папа-а-а! – завыла Дашка, и на глаза ей навернулисьслезы. – Ты до конца жизни будешь меня попрекать, да?! До конца жизни, да?! Нуи уйду я от вас, живите как хотите, только я тоже человек, я тоже хочу житьсвободно… – Она уже рыдала и по-детски вытирала щеки. Юрию Петровичу было еежалко. – Замуж выйду и уйду, это же невозможно!

– Дарья! – прикрикнул Юрий Петрович и взглянул на Юлю. Онамолчала, по опыту зная, что в диалоги отец – дочь лучше не встревать, но ЮрийПетрович увидел то, что она демонстрировала всем своим видом, хоть и молча: онаполностью на его стороне, и это придало ему уверенности.

– В общем, так, – сказал он, поднимаясь из кресла. – Тыедешь с нами, и точка. То кольцо, о котором ты соловьем разливалась, – покупай,денег я дам. И больше никаких ссор сегодня. Я устал, у нас проблемы на работе…

Дашка повсхлипывала еще для порядка и закрепления у отцачувства вины, но ускакала в свою комнату очень веселая – кольцо стоилосовершенно неприличных денег, и выманить их у отца просто так ни за что неудалось бы. Бедный папочка, он думает, что вертит ими как хочет, а на самомделе это еще очень большой вопрос, кто кем вертит…

– Что за неприятности? – спросила Юля, когда Дашка хлопнуладверью в свою комнату. Она всегда принимала или делала вид, что принимаетживейшее участие в делах мужа.

– Да так, – сказал Юрий Петрович вяло. Он подошел к бару иналил себе виски. Плюхнулся в кресло и стал массировать ноющую коленку. – НужноБорису звонить…

– Ого, – произнесла Юля с тревогой. – Ничего себе…

Она знала, что это означает. Крайнюю степень важности.

– Все так плохо?

– Не плохо, а непонятно, – поправил Юрий Петрович, задумчивоглядя в бокал с виски. – Мне по крайней мере. Может, Борис все знает. Но тогдастранно, что он меня не предупредил. Вот что плохо…

Юля взволновалась не на шутку. Всего, что так или иначевызывало угрозу ее материальному положению, она боялась просто до исступления.Обратно в макароны, сосиски и отпуск по курсовке у нее дороги не было.

– Что же делать, Юра? – спросила она дрожащим голосом. – А?Ты знаешь, что теперь делать?

– Знаю, – ответил Юрий Петрович довольно раздраженно. –Сейчас ты уедешь на свой концерт, и я позвоню Боре. Думаю, что он мнечто-нибудь да скажет…

Успокаивать ее у него не было сил. Кроме того, ее паника поповоду малейших неурядиц действовала ему на нервы. Он всегда знал, что жена емуне поддержка и не союзник, а предмет роскоши и способ вложения денег.Интересно, хорошо это или плохо? И почему так получилось? Ведь пока онибедствовали, это была вполне нормальная, закаленная в сражениях с бытом жена,не слишком требовательная, не слишком красивая и, кажется, довольнодобродушная.

– Ты езжай, езжай, Юленька, – сказал он рассеянно. – Я ещеподумаю. И не нервничай. Все будет хорошо, я знаю…

Но она не успокоилась.

Весь концерт она прикидывала, что будет делать в случаесерьезных проблем. Иногда такие проблемы в порошок стирали кого-нибудь иззнакомых. Причем целыми семьями, как во времена сталинских репрессий. Когда-тоЮлия Петровна была учительницей истории и обожала точные формулировки. Да,случалось… Встречались на курортах, в театрах, на дорогих концертах, вродеэтого, на благотворительных балах, рассуждали, куда лучше отправить детей – вЙелль или все-таки в старый добрый Кембридж, а потом – как будто кто-то стиралтряпкой со стекла нарисованную там соблазнительную картинку райской жизни –люди исчезали вместе с детьми, машинами и Кембриджами.