– Шанталь, я хорошо помню, что ты мне сказала вчера.

– Я сказала, что кое-кто попросил меня стать его женой.Я же не говорила, что приняла предложение.

– Это, конечно, большое утешение. Однако осмелюсьпредположить, что он сделал тебе предложение не после парочки встреч за ленчеми одного совместного чаепития. Полагаю, вы довольно близко знакомы.

Шанталь не ответила, бесстрастно глядя в окно. Марк-Эдуардстарался не подавать виду, что его это бесит. В конце концов, чего она от негождет? Он не может проводить с ней больше времени, чем проводит сейчас, исделать ей предложение он тоже не может. У него уже есть жена, Динна.

Шанталь ответила на удивление мягко:

– Не волнуйся из-за этого.

– Спасибо. – Марк вздохнул, взял ее за руку, и егоплечи поникли. – Дорогая, я люблю тебя, пожалуйста, постарайся меня понять.

– Я и стараюсь. Даже больше, чем ты думаешь.

– Я понимаю, тебе трудно, но и мне нелегко. Хотя бы неустраивай соревнования между собой, Пилар и моей матерью. Это несправедливо. Яже должен с ними видеться.

– Может быть, это и так.

В голосе Шанталь неожиданно послышалась такая глубокаягрусть, что Марк растерялся. Будь он менее рациональным человеком, он бы,наверное, послал к черту все разумные доводы и взял Шанталь с собой. Но Марк немог так поступить.

– Дорогая, мне очень жаль. – Он мягко обнял ее за плечии привлек к себе. Шанталь не сопротивлялась. – Я постараюсь что-нибудьпридумать, хорошо?

Она молча кивнула, но по ее щеке скатилась одинокаяслезника. В сердце Марка что-то дрогнуло.

– Меня не будет всего несколько дней, я вернусь в воскресеньевечером, и мы сможем пообедать у «Максима» до отъезда в Афины.

– Когда мы уезжаем?

– В понедельник или во вторник.

Шанталь снова кивнула. Всю дорогу до аэропорта Марк крепкообнимал ее.

Динна открыла входную дверь, остановилась и прислушалась.Тихо, выходной Маргарет еще не кончился, и в доме никого не было. Динне неверилось, что она ушла из дома всего восемнадцать часов назад. Казалось, с техпор прошли недели, месяцы, может, даже годы. Когда она закрывала за собойдверь, ее сердце бешено колотилось. В доме Бена было так тихо, так спокойно.Она приняла ванну и оделась. На балконе резвились две птички. Динна немногопонаблюдала за ними, а затем стала убирать постель, слушая одну из записей,обнаруженных у Бена. Перед тем как уйти, она заглянула в кухню и взяла избольшой корзины сливу. Динну не покидало ощущение, что это и ее дом тоже, нетолько Бена, что они живут здесь много лет. А теперь она снова оказалась в домеМарка, в доме месье и мадам Дюра. Динна посмотрела на фотографию в серебрянойрамке, сделанную в их первое лето на мысе Антиб. Неужели это была она? Неужелиэто она, неестественно улыбаясь, стоит с бокалом белого вина в руке, пока Маркразговаривает с матерью, лицо которой скрыто огромной соломенной шляпой?Сейчас, глядя на этот снимок, Динна снова почувствовала ту же неловкость, что итогда. Ей было неловко даже находиться в этой комнате. Она стояла в дверяхбледно-зеленой шелковой гостиной с большим обюссонским ковром на полу и ловиласебя на мысли, что ее бросает в дрожь от одного только взгляда на эту комнату.Но это ее дом, здесь ее место – здесь, а не в маленьком домике на холме, гдеона провела ночь с посторонним мужчиной. И как ее только угораздило?

Динна сняла босоножки, босиком вошла в холодную зеленуюгостиную и осторожно присела на диван. Что она натворила? Она изменила Марку –впервые за восемнадцать лет брака, причем это казалось ей совершеннонормальным, даже естественным. Целую ночь она прожила с ощущением, будто оназнать не знает никакого Марка, будто она замужем за Беном. Динна потянулась задругой фотографией в серебряной рамке – за снимком Пилар – и заметила, что еерука дрожит. Пилар была сфотографирована в костюме для тенниса, этот снимоктоже был сделан на юге Франции. Глядя на фотографию застывшим взглядом, Диннасловно впала в оцепенение, она даже не сразу услышала, что кто-то звонит вдверь. Только через несколько минут она поняла, что за дверью кто-то есть.

Динна вскочила и поставила фотографию Пилар на место. Покаона шла к двери, в ее голове лихорадочно проносились мысли: «Кто там? Ктоузнал? Вдруг это Бен?» Сейчас она не была готова встретиться с Беном. То, чтоони сделали, – неправильно, такого не должно быть. Ей необходимо сказать ему обэтом, остановить его, пока не поздно, пока ее правильная, упорядоченная жизньне расползлась по швам, пока...

– Кто там?

– Посылка.

Динна неохотно открыла дверь и увидела мальчишку-посыльного.

– Но я ничего не заказывала...

И тут Динна поняла: это цветы, цветы от Бена. Ее первоймыслью было отказаться, отослать цветы обратно, сделать вид, будто того, чтопроизошло этой ночью, не было и никогда не будет. Но она протянула руки, взяласверток и внесла его в дом. В холле Динна прочла на приложенной к цветамкарточке:

«Любимая, поторопись домой. Жду тебя в пять.

Люблю, Бен».

«Люблю, Бен». Динна перечитала карточку еще раз, и передглазами все расплылось от слез.

«Люблю, Бен». Поздно, она уже опоздала, она тоже его любит.

Динна быстро поднялась в свою комнату и упаковала небольшуюсумку. Затем она прошла в студию. Пара холстов, краски – этого ей должнохватить. Динна не собиралась оставаться у Бена больше чем на несколько дней.Она оставила Маргарет записку с номером телефона, по которому с ней можносвязаться, и объяснила, что некоторое время поживет у подруги. Около половинышестого Динна подъехала к дому Бена. Оставив «ягуар» за полквартала от дома,она прошла оставшийся путь пешком и в нерешительности остановилась у двери.«Господи, что же я делаю?» Бен услышал ее шаги и еще до того, как Динна успелапозвонить, открыл дверь. Открыл, улыбнулся и, поклонившись, сделал приглашающийжест рукой:

– Входи, я давно тебя жду.

Бен бесшумно закрыл дверь. Динна остановилась и зажмурилаглаза, борясь со слезами.

– Динна, дорогая, что с тобой? – участливо спросил Бен,обнимая ее за талию. – Ты боишься?

Она открыла глаза и неуверенно кивнула. Тогда Бен улыбнулся,крепко прижал ее к себе и, пряча лицо в ее волосах, прошептал:

– Я тоже.

– Ладно, детка, хватит валяться, сегодня твоя очередь.Бен легонько ткнул Динну локтем в спину. Она протестующе застонала:

– А вот и не моя, я готовила завтрак вчера. Онаулыбнулась и спрятала лицо в подушку.

– Знаешь, хоть ты и врушка, я все равно тебя люблю. Этоя готовил завтрак и вчера, и два дня назад, и четыре дня назад. По-моему, тыуже должна мне целых три завтрака.