взглядом, Лекрат улыбнулся и, кажется, теперь он готов к разговору. – А что ещё он тебе говорил?

– Дедушка? – воодушевился он. – Много чего, очень много…

– И всё о древних?

– Да!

– И… и ты мне об этом сможешь рассказать?

– Ну раз уж вы спрашиваете… – скромно улыбается он.

Вот оно! Радость перестала быть хоть сколько-нибудь наигранной. Лекрат определённо знает столько же, сколько зна… знал Хантер, если не больше. И он уж точно гораздо сговорчивей моего первого проводника. Значит, я смогу узнать больше о всех гуляющих тут сказочках, а оттуда и про животных и, самое главное, про неонового барса, а дальше дело останется за малым: отделить факты от вымыслов и, проанализировав, прийти к выводам, после подтвердить их право на существование эмпирическим путём. Если всё пойдёт гладко, награды не заставят себя долго ждать.

Лекрат неожиданно прервал свою речь и стал активно о чём-то размышлять, периодически издавая мычащие звуки. Какое-то время мы шли, не разговаривая, однако, когда мне это начало надоедать я всё же решил узнать в чём же дело.

– Тут так много всего, – слегка растерявшись говорит Лекрат, – я просто не знаю с чего начать.

– Давай отталкиваться от того, что я знаю, – быстро сориентировавшись, предлагаю я.

– Да, – кивает Лекрат, – это хорошая идея. Давайте.

– В общих чертах я знаю, что здесь раньше жили древние люди, которые со временем вымерли, – пересказываю всё услышанное мной ранее. – Так?

– Не совсем, они освободились.

– Освободились?

– Да. Люди приняли решение освободится от материальных скрепов и очистится.

– Хорошо, – помяв губы, соглашаюсь я, – но как это возможно?

– После того, как уцелевшие после сражений, малочисленные племена объединились, старейшины собрали совет, на котором долго обсуждали всё произошедшее. Они много раз его собирали и постоянно обсуждали что было и что будет, общались с умершими предками, души которых были заключены в животных…

– Подожди, – прерываю его я, – души?

– Верно, души, – улыбнулся Лекрат, – проявление божественного начала, стремящееся к вечности. Она есть у каждого живого существа, но не все способны её в себе рассмотреть и почувствовать.

– То есть, ты хочешь сказать, что она есть абсолютно у всех? – сдерживая нервный смешок, спрашиваю я. – И у меня? И у любого другого животного?

– Не я хочу сказать, а так говорили предки и так гласит закон вселенной, – живо уточняет Лекрат.

– Хорошо, – продолжаю отворачиваться от здравого смысла в угоду разговора, – тогда как души умерших оказались в животных?

– Очень просто, – улыбнулся своей доброй улыбкой Лекрат, – после смерти душа покидает тело и перерождается в другом теле, в другом месте и другом времени. Если человек жил по совести, прислушиваясь к своему божественному началу – он перерождается в лучших условиях, а если много плохого творил – в худших.

– И как тогда души обитателей Леса попали в животных? – спрашиваю я, не в силах скрыть скепсис за дружеской интонацией. – И, насколько мне известно, говорят, что в лесу и духи водятся, – я нехотя применяю логику для выдвижения гипотезы, – выходит, это души без телесной оболочки?

– Если человек принёс очень много плохого, то он может попасть в тело более низкого существа, чтобы снова учиться жить. Это значит, что он ещё не готов к ответственности быть человеком. А духи – это освободившиеся от телесной оболочки души.

– И… и что они делают? – недоумевая, спрашиваю я. – Какой в них смысл?

– Ну… они оберегают места, где обитают, наблюдают за миром, а потом уходят.

– Куда?! – вырывается у меня.

– Я не знаю… кто-то говорит, что снова перерождаются в живых существ, кто-то, что уходят в лучшие миры и перерождаются уже там. Наверняка знают только те, кто уже освободился. Мы только гадаем.

Не находя ответа, я замолкаю, обдумывая всё услышанное. Последнее вообще повергло меня в смятение, поскольку переплетается с теорией j мультивселенной, но в остальном это всё полный идиотизм. Какая душа?! Это же бред религиозного фанатика. Как в это вообще можно верить?! Стоп, Тимаат. Нужно продолжать разговор и прекратить негодование.

– Ладно, – я наконец почувствовал готовность вернутся к этому антинаучному диалогу, – давай вернёмся к… к совету старейших, – говорю я, чтобы в разговоре появилось хоть немного логики.

– Хорошо, – Лекрат снова одаривает меня своей улыбкой. – На собрании… точнее спустя много собраний старейшие поняли, что племени не выжить, и единственный путь к спасению – освобождение.

– Та-а-а-ак, – чувствую приближение развязки этой истории.

– Племя это одобрило, и все как один принялись подготавливаться к освобождению. Они делали специальные практики и отрекались от семей, а вместо этого медитировали, общались с предками и копили знания, чтобы последнее поколение сохранило их.

От логики не осталось и следа. Ничего глупее я раньше не слышал. Каков мотив? Если все собирались «освободиться», то зачем что-то сохранять?! Для кого? Нет, это уже ни в какие рамки не лезет. Я, натягивая улыбку, поворачиваюсь к Лекрату, в то же время пытаясь удержать в себе желание задать ему все появившиеся у меня вопросы, последовательные ответы на которые вмиг разрушат всю эту сказку о душах и духах. Нет, ну это совсем! У них тут школы что ли нет? Или она здесь допускает существование всей этой мистики…

Выдох. Я не для того это затеял, чтобы разрушать чужие убеждения, нужно узнать о мифах, сложившихся вокруг животных. Вот моя основная цель, остальное не должно беспокоить, но почему-то сильно раздражает. Споко-о-о-ойно! Нужно плавно к этому подвести.

– Ладно, – на выдохе говорю я, – кажется, я понимаю. Но, скажи, как им удалось сохранить знания?

– Очень просто, – отвечает Лекрат, – когда последнее поколение подросло… то есть, дети подросли, они ушли в разные стороны и нашли города цивилизации, где и доживали свои последние дни, рассказывая о Туманном лесе.

– Б… – сдерживаться всё труднее. – Тогда сразу два вопроса, – исправляюсь я, – первый: откуда они узнали, что где-то есть города? И второй: как именно они передали свои знания? – подумав, я добавил: – за пределами Дживиаттаау никто не располагает достоверной информацией о причине возникновения мифов, даже для исследователей это загадка.

Лекрат не отвечает, вместо этого он снова принимается осматривать окружение, бегая взглядом от объекта к объекту. Я же поглядываю на него, но не спешу задавать новые вопросы или каким-либо другим образом торопить его с ответом.

– Этого никто не знает, – отвечает мой собеседник. – Правда, дедушка мне об этом не говорил, а он самый сведущий был, значит никто другой тоже не знает.

Кажется, он рассказал мне всю историю племён и поверий, по крайней мере вкратце. Я смотрю на Лекрата, тот не спешит продолжать диалог, он лишь оглядывается по сторонам,