Но она-то не обычная девка, черт побери! И никто тут обэтом представления не имеет!

Марина отпрыгнула вбок едва ли не в последний момент, когдапавиан издали вытянул лапы и попытался ее сграбастать. И, сделав отчаянныйпрыжок, вмиг оказалась на вершине ближайшей пирамиды из кубов, лестниц иступенек.

Обезьян рванул за ней, ничуть не удивившись, окончательноподтвердив первые подозрения: для него подобные забавы отнюдь не в новинку...Краем глаза Марина заметила, что девчонка так и стоит у перил, разрумянившаяся,приоткрыв рот, пожирая происходящее расширенными глазами.

Звякнули цепи – павиан кинулся вверх, зацепился ручнымикандалами за угол ступеньки, пошатнулся, удерживая равновесие. Марина, немешкая, ткнула его в горло черенком дубинки, он пошатнулся, отчаянно махаяпередними лапами, но не сохранил равновесия и шумно навернулся вниз, гремяжелезом и рявкая от злости.

Покатился по полу, тут же вскочил, кинулся вверх ужеосмотрительнее. Совсем близко Марина увидела его маленькие злющие глазки, еепередернуло от мысли о том, чем кончались прошлые состязания. Опрометью слетелапо ступенькам на другую сторону пирамиды, оглянулась вправо-влево.

Мало уступая обезьяне в проворстве, взлетела под потолок потолстому канату, ухитрившись при этом не потерять дубинку. Подумала, пользуяськороткой передышкой, что надолго эта забава затянуться не может – павиан, дажеограниченный в движениях цепями, двигался гораздо проворнее человека. Еслибудет продолжаться игра в догоняшки, он ее в конце концов настигнет,сграбастает и тогда...

Значит, нужно решаться. Иначе конец. И в прямом, и впереносном смысле.

Павиан сноровисто взбирался по соседнему канату – сейчас емуцепи нисколечко не мешали. Начал раскачиваться, пытаясь до нее дотянуться.

А поскольку человеческая мысль работает с невероятнейшейбыстротой, передышки в две-три секунды Марине хватило, чтоб не простопросчитать план действий касаемо павиана, но и подумать о дальнейшихдействиях...

После этого она уже действовала по своей всегдашней привычке,просчитывая наперед движения не по одному, а целыми блоками,ц е п о ч к а м и...

Раскачалась на своем канате. Протянутая к ней обезьянья лапапромахнулась, цепь помешала. Цепляясь за канат левой рукой и обеими ногами,Марина раскачалась еще сильнее, словно спятивший маятник башенных часов,сильным рывком изменила траекторию полета, прикинула в уме всенеобходимое – вес булавы, траекторию, угол наклона тела...

Тяжеленный набалдашник булавы ударил обезьяна в правыйвисок, он сорвался вниз с коротким придушенным воплем, грянулся об пол так, чтогул пошел по всему залу, эхо запрыгало кучей рассыпанных теннисных мячиков,отражаясь от голых стен...

Марина соскользнула вниз. Левую ладонь чувствительно обожглотрение, но на такие пустяки не следовало сейчас обращать внимания, игра шла,никаких сомнений, не на жизнь, а на смерть – кто знает, что за сюрпризыприпасены у этой долбаной стервочки в ее гнусном умишке...

Хватило беглого взгляда, чтобы убедиться – обезьян валяетсямертвее мертвого. Одним-единственным ударом можно и слона уложить на месте,если только знать, как бить...

Медлить было нельзя – могли всполошиться. Марина направиласьпрямо к золоченому балкону, остановилась перед ним, вновь прокручивая в умецепочки и блоки.

Подняла голову. Очаровательная ханская дочка – будем ее такназывать определенности ради, наверняка истине это вполне соответствует – досих пор еще не могла опомниться от величайшего удивления, стояла, вцепившись вперила, в совершенно детском изумлении приоткрыв розовые губки, округлив глаза.Сколько бы здесь прежде ни состоялось подобных забав, т а к ониникогда не кончались, сразу видно...

Верзилы тоже развесили губья, их физиономии стали еще тупее,хотя поначалу такое казалось невозможным. Усмехнувшись про себя, Маринаотчаянным рывком бросила тело вверх – это было не так уж трудно, всего-тометра два, на тренировках (и в жизни, на занятиях) случалось откалывать номерапочище...

Надежно уцепившись левой за перила и гораздо менее хваткоправой, в которой была зажата булава, Марина оттолкнулась ногой, выписалаголовокружительный пируэт – и увесистый шар булавы с противным хрустомвпечатался в висок правого верзилы. Он потерял равновесие, качнулся – и Маринаударом черенка в горло отправила его в полет через перила.

Возле второго она оказалась на какую-то долю секунды раньше,чем снизу донесся грохот, будто на пол обрушился толстенный чурбан. Вот тут,когда она уже не висела на перилах в неудобной позе, а стояла на ногах натвердой поверхности, все оказалось еще проще: удар коленом в пах (ох, как онвзвыл, переламываясь пополам, сразу ясно, не евнух!), пальцами – в тупыебельма, набалдашником в горло! Теперь – уклон влево, подхватить падающеетело и согласно известному принципу рукопашной сделать так, чтобы оно помоглосвоим собственным весом, направить прямехонько за перила...

Кусок перил выломился с треском – и обрушился вниз вместе стелом. Еще один тупой, оглушительный удар... И больше снизу не доносилосьни звука. В добавке телохранители не нуждались.

Дверь, в которую ее сюда забросили, распахнулась, и кбалкону побежали Гюнеш с подчиненными, оторопело вопя что-то нечленораздельное,хватаясь за кобуры. Поздно. Марина уже стояла на балконе, загородившисьошарашенной девчонкой, выкрутив ей руки за спину, прижав лебединую шейкудревком булавы. Это оказалось не труднее, чем справиться с тряпичной куклой...

Троица остановилась под балконом, таращась вверх с видомлюдей, вероятно мечтавших, чтобы все происходящее оказалось ночным кошмаром, ипонимавших тем не менее, что вокруг сама доподлинная реальность.

– Ну, что глазки пялите? – спросила Марина громко,злорадно. – Попробуй угадать, придурок сраный, сколько секунд мнепотребуется, чтобы свернуть ей шейку... А чтобы башка лучше соображала,посмотри еще раз на тех трех обезьян...

Гюнеш невольно завертел головой, глядя на три лежавших там исям неподвижных тела. Вытянул вверх руки, прокричал с самой натуральноймольбой:

– Я тебя прошу, не жми так сильно!

Девчонка слабо трепыхнулась, но Марина играючи ее утихомирила.Поднесла к ее лицу черенок булавы:

– Который глазик выдавить, правый или левый? Как скажешь!Только дернитесь, ублюдки!

Они замерли внизу, боясь шелохнуться. За спиной, за резнойдверью тоже кто-то уже занял позицию – Марина превосходно слышала возню,толкотню, причитания на незнакомом языке, голоса как мужские, так и женские.Что ж, чем больше переполоха, тем лучше...

Дверь приоткрылась самую чуточку, показался чей-тоокруглившийся от ужаса глаз. Марина крикнула:

– Гюнеш, пидер ставленый! Ну-ка, распорядись, чтобы эти, уменя за спиной, убирались живенько! Иначе я этой сучке пальцы ломать начну...