– Это рвет и мое сердце на части.

– Не знаю, чем мы прогневили Аллаха. Тиндуф был добрым городом с хорошими людьми. Имелись, конечно, недовольные властью, были и поборы, и злоупотребления, но это же Восток. Однажды пришла Свободная Сирийская Армия, объявившая, что от кого-то зачем-то нас освободила. И начался хаос. Затем пришел Халифат. И объявил, что эта земля вернулась под власть шариата.

– И сразу стал порядок.

– Конечно, – кивнул Юсуф. – Они сказали: вы теперь живете по-нашему.

– И как, получается?

– С трудом. Хотя правила незатейливые. Запрещено курить и жевать жевательную резинку, наказание – восемьдесят ударов плетью. Назовешь Халифат общеупотребительным словом ДАИШ – семьдесят ударов. Мужчина, отпустивший женщину на улицу одну, получает восемьдесят ударов. Христиане пусть живут – только платят налог за жизнь и не строят храмы. Женщин-врачей уволили, а мужчин-врачей заставляют молиться принародно, потому что они ненадежны. В школе, где я был учителем, сказали, что математика мусульманину не нужна, детей всех классов свели в один и начали учить по одной программе, где Шариат, Коран и сунны…

– Сжечь все книги, ибо все, что нужно знать мусульманину, написано в Коране, – хмыкнул я.

– Именно. Но не это главное. Главное, что они начали казнить. Казнили представителей старой власти. Казнили военных, а за неимением таковых – их родственников. Казнили христиан, молящихся не тому богу. Казнили мусульман, молящихся Аллаху не так. Казнили всех сильных, кто мог обратить против них оружие. Казнили два десятка женщин за колдовство. И еще пятерых – за отказ от секс-джихада, то есть от обслуживания боевиков. Казнили трех учительниц из моей школы. Казнили двоих мальчишек за нарушение поста в Рамадан и еще пятерых за просмотр футбольного матча – не положен футбол правоверным… Казни, казни, казни, – Юсуф уставился куда-то перед собой, лицо стало жестким, его черты заострились. – Расстрелы, виселицы, сожжение заживо, отрезания голов! Все делается демократично, принародно – людей заставляют смотреть на это! На прошлой неделе распяли на кресте двоих несчастных, которых заподозрили в помощи правительству.

– Большой террор…

Юсуф откинулся на подушках и посмотрел на меня, иронично скривил губы:

– С другой стороны, они меня даже восхищают. Халифат за социальную справедливость. Чтобы каждый мусульманин имел бесплатную еду. Чтобы запретить ссудный процент. Чтобы не было нищих и очень богатых. У них все правильно… Вот только многовато сомневающихся. Приходится брать грех на душу и казнить. Отправлять женщин на невольничьи рынки, после которых те попадают в банды и становятся «женами» сотен моджахедов. И еще дети умирают с голоду, поскольку их родители убиты, ибо верили не в того Аллаха… Воины Халифата за справедливый мир, где можно справедливо убивать всех, кто не признает твоего главенства.

– Мне кажется, что все эти реки крови выходят за рамки рационального, – заметил я.

– А чему удивляться? Они же казнят не только для того, чтобы обеспечить повиновение. Им нравится казнить.

– Маньяки.

– Именно. Со всего мира здесь собрался самый отборный сброд. Там, где земля лопается от избытка населения и дети феллахов не могут рассчитывать даже на кусок земли, такие выродки плодятся как кролики. С рождения они обделены, озлоблены. Они ненавидят тяжелый труд. Ненавидят тех, кто носит костюмы и туфли. Мулла говорит им: «Мусульмане обязаны иммигрировать на территории, где Халиф утвердил и исполняет законы Шариата. Приходи в Халифат и убивай неверных». И они приходят. И убивают.

– Демографический перегрев, – кивнул я. – Питательная среда бунтов и революций.

– Верно… Неисчерпаем их поток. Они гибнут тысячами, но тут же приходят новые. Я уверен – есть люди, чьи души помечены черными точками, и им определен один путь – в ад. В их душе изначально тьма. Поэтому им нравится казнить. Аллах в мудрости своей шлет их к нам на убой. И мы очистим от них свою землю.

– А ты в курсе, почтенный Юсуф, что победа сейчас зависит от нас. От меня, тебя и наших людей. Если мы не выполним задание, Халифат останется здесь на долгие годы.

– Все настолько серьезно? – угрюмо посмотрел на меня хозяин дома.

– Серьезнее, чем ты можешь вообразить.

– Можешь распоряжаться моей жизнью и жизнями моих людей.

– Ты знаешь, кто мне нужен?

– Песчаный Лев, – кивнул Юсуф.

Он не был осведомлен о сути нашей операции, но ему дали задание на сбор информации о Песчаном Льве. Он предпринял некоторые шаги, чтобы прозондировать этот вопрос. И выдал мне неутешительное заключение:

– Захватить его живым невозможно. У него хорошая охрана. Мы не знаем маршрутов его передвижения. Около него нет наших людей.

– И это все? – холодно спросил я.

– Есть определенные мысли.

– Я слушаю.

– Насколько я понимаю, вам нужна не голова Песчаного Льва, а то, что находится в ней. Информация.

– Да.

– Нужен человек из его окружения. Осведомленный человек.

– Тоже вариант, – согласился я.

– Я знаю такого человека. Это Ширвани. Правая рука Льва. Преданный, как пес. И используется для грязных дел.

– Хорошо, принимается как вариант. Где нам его искать?

– Я знаю, как его вытянуть, – Юсуф сжал кулак. – И это будет жестоко…

Четверо жалких трусов не только самовольно оставили позиции, но и посеяли панику, в результате чего был сдан населенный пункт. Его все равно надо было сдавать. Но враг обязан был заплатить щедрую цену кровью. И уж никак не должен был видеть спины бегущих моджахедов.

Этих четверых Ширвани расстрелял лично, выстроив в ряд на краю арыка. Правильнее бы им отрезать головы, но не было времени возиться. Пистолетный выстрел – это экономично, быстро. Приговоренные тщетно молили о снисхождении, ползали на коленях – он был непреклонен. Только жестокость и твердость еще могли обуздать выходящую из-под контроля ситуацию.

Сирийская арабская армия все сильнее теснила доблестных моджахедов по всем фронтам. И Ширвани метался по передовой, от одного укрепленного пункта к другому, принимая все меры, чтобы спланированное отступление не превратилось в паническое бегство. И видел самое худшее – людей разил вирус пораженчества.

Малодушие как ржавчина, оно разъедает особенно быстро, когда вокруг с утра до вечера рвутся снаряды и порой нечем ответить на огневой шквал.

Характер боев менялся. Если еще недавно страх наводили порхающие в небесной выси самолеты, то теперь все больше бед было от артиллерии. Она работала с каждым днем все лучше и наносила все более существенный ущерб. Говорят, виной тому проклятые русские советники, которые учили проклятых сирийских военных воевать.