– Потому что его любим мы, – сказала Бритти.

То немногое, что Харриет приносила с собой, сотрудники Безопасности проверяли редко, однако время от времени все бегло осматривал мистер Флиндерс, назойливый дежурный по блоку, ревностный поборник безопасности. С длинными и очень худыми пальцами. Мысленно Харриет называла его «мистер Фигиндерс».

– У вас чисто, – любил говорить он, возвращая ей сумку. Совершенно безобидное замечание, звучавшее так, будто он только что ее раздел.

Никогда раньше ей ничего не приходилось выносить.

В любом случае, правила она знала: «Ничего не принимать от заключенных» значило «вообще ничего» – ни конфет, ни открыток благодарности, ни безобидной вязаной птички.

Она посадила птицу на стол, любуясь.

– Будет хорошо смотреться у вас на подоконнике, – предложила Эйми.

– Нет, – сказала Бритти. – Там Тэбси.

– Она про маленькое окошко, – сказала Рене. – То, что в коридоре. Слушай, что говорят.

– Не беспокойтесь, – поглаживая птицу, сказала Харриет, – я уж найду для нее идеальное место.

Харриет наблюдала, как женщин выводят для построения на Дневной хавчик. Вязаная птичка осталась сиротливо сидеть на столе. С проворством кошки она сгребла ее и запихнула во внутренний карман сумки.

По дороге домой она уже планировала встречу, посвященную Йейтсу. Женщины сентиментальны, поэзия им понравилась явно больше прозы, и они, как оказалось, любят писать. Ей понадобилось много времени, чтобы это понять, но теперь она знает, куда им двигаться. Харриет свернула на свою подъездную дорожку, и тут ее настигло воспоминание: на капоте «кадиллака-эскалейда», принадлежавшего ее Лу, стоит Корин и поет «Ла Бамбу»[16], а на боковой дорожке Лу с девочками и малюткой Софи танцуют. Прямо на снегу. Милый Лу.

Когда она выходила из машины, все еще в плену воспоминаний, вязаная птичка вывалилась из сумки и, отскочив в сторону, упала на землю. Она подняла ее и подержала на ладони. «Погляди-ка, Лу, твоя трусиха превратилась в бунтовщицу». Она взяла этот маленький приз только по одной простой причине: ей этого хотелось.

Глава 14

Вайолет

Софи не звонит мне по поводу птичьей работы – сюрприз, что и говорить, – поэтому после повторных заявлений в три точки «Данкин Донатс», куда я могла бы за разумное время дойти пешком, плюс еще в одну по маршруту автобуса мне приходится разнообразить поиски. Конгресс-стрит – кладезь возможностей, но у меня не то чтобы с собой портфель компетенций, а лишь уцененная сумочка, в которой нет ничего, кроме кошелька и ключей. Я прохожу по всей Конгресс-стрит и там, где мне сразу не дают от ворот поворот, заполняю анкеты: шесть кофеен, две бубличные, копировальное бюро, тайский ресторан и странный магазин, где продают одни шляпы. Художественные галереи я пропускаю. Как и дорогие рестораны. Книжный магазин, разумеется, тоже. И «Ренис» – в него я тоже не захожу. «Ренис» напоминает о доме, и я не перенесу, если мне откажут и там.

Во всех анкетах один и тот же вопрос: «Были ли вы осуждены за уголовное преступление?»

Около полудня я попадаю в публичную библиотеку – не устроиться на работу, а завести читательский билет. Ведь это Харриет посоветовала. К тому же это бесплатно. А еще я хочу закончить «Антологию Спун-Ривер» – если Харриет снова пригласит на ужин, смогу поддержать разговор.

Библиотекарь в точности каким положено быть библиотекарю – очки и все такое.

– Мало того, что вы можете получить библиотечную карточку, – говорит он, – мы рады вам ее предложить.

Он рад. Клянусь богом, в помещении становится чуточку светлее.

Из небольшого ящика он достает анкету – одна страница, бумага белая.

– Нам понадобится документ, удостоверяющий личность, с фотографией и вашим адресом. Например, подойдут водительские права.

– Я не вожу.

– Ну или удостоверение личности штата, что-нибудь с фотографией и адресом.

Точно то же происходило и в книжном. Мое последнее удостоверение личности не из тех, какие можно продемонстрировать законопослушным книготорговцам. Или библиотекарям. И я просто стою у абонементного стола, не имея за душой ничего, кроме честного слова, которому грош цена.

Библиотекарь улыбается мне лучезарной улыбкой:

– Не переживайте.

Щель между передними зубами делает его милым и беззащитным.

– Можно воспользоваться чем-нибудь из почты, – предлагает он. – Счетом за коммунальные услуги, письмом. Чем-то в этом роде, чтобы доказать, что вы здесь живете.

– Ничего такого у меня нет. Я только что переехала.

– Ну, тогда добро пожаловать в Портленд. – Он снова лучезарно улыбается – видимо, по-другому просто не умеет. – Уверен, мы что-нибудь придумаем.

Из-за того, что он выглядит так, как положено библиотекарю, из-за того, что он хочет, чтобы я ходила в библиотеку, из-за того, что у него редкие зубы, и из-за того, что он подумал, будто у меня есть письмо, отправленное кем-то мне лично на мой текущий адрес, я начинаю бестолково давиться горючими слезами. Опять!

Но библиотекарь! Он такой вежливый, такой обходительный и добрый. И, вместо того чтобы рухнуть замертво от стыда, я рассказываю ему о себе. Не все. Частично. Меньше, чем рассказала Лиллиан в банке, но достаточно. И он не только выдает мне читательский билет, веря мне на слово, что я живу здесь, но и находит где-то в глубине стеллажей «Антологию Спун-Ривер», а потом ведет меня в отдел «Новая художественная литература» и делится несколькими рекомендациями.

Я хрипло выговариваю «спасибо».

– Рад был помочь, – отвечает он. – Счастливого чтения.

Трой грозился, что Портленд – город бессердечный, что нам придется всего добиваться поґтом и кровью, уличное движение будет ужасным, а аренда такой высокой, что мы наверняка будем поначалу ночевать в парке. Тогда это очаровывало своей романтикой. «В большом городе до тебя никому нет дела, – говорил Трой. – В большом городе ты безликая единичка. Никому не будет до тебя дела, только мне».

«Опять вранье, козел», – думаю я, выходя на улицу с четырьмя прижатыми к груди книгами, одна из которых такая новая, что переплет обязательно скрипнет, когда я ее открою. Солнечный свет кажется терпким и чистым, городские здания яркие и отчетливые, и я внезапно – человек, которому библиотекари рекомендуют книги.

Я перехожу площадь, чтобы одним глазком взглянуть на книжный. В окне уже другой кот. Большой, рыжий и полосатый, немного вислоухий. А вдруг предыдущая кошка, где бы она сейчас ни находилась, меня не забыла? Я ведь была первой, кто захотел ее взять. На секунду – буквально на одну – я задумываюсь, не зайти ли и не подать ли заявление на работу. Оглядываю улицу в обоих направлениях, вроде как надеясь увидеть Харриет, идущую со своей холщовой сумкой-шоппером. Но напрасно.

Что-то такое