Всем им нужны дополнительные часы для зачетов, престиж научной лаборатории и хорошие рекомендации для магистратуры. – Не переставая говорить, миссис Роча надевает накрахмаленный лабораторный халат, большой и квадратный, с рисунком в виде бежевых леденцов на палочке с розовыми галстуками-бабочками. – Другими словами, от всех этих студентов одни мытарства. Их трудовой опыт состоит из увеселительных поездок в Гватемалу, где они строили дома для ничего не подозревающей бедноты.

Миссис Роча прямолинейна, явно не переносит, когда косячат, она напоминает мне Дженни Большую. Именно поэтому я сразу к ней проникаюсь. А еще мне нравится, как резко, не медля ни секунды, она захлопывает все, с чем покончила: дверь, тетрадь, папку для бумаг, ящик стола – как будто у нее за спиной притаился шпион.

– Вам здесь пригодятся ваши три года в «Данкин Донатс», – говорит она.

– Я пришла туда в шестнадцать.

– И перевидала свою долю нытиков и жалобщиков? Кофе слишком горячий? Пончики не такие круглые?

– Но мне там нравилось.

Ее старательно выщипанные брови взлетают.

– Значит, здесь вас ждет настоящая эйфория.

Кажется, мне положено засмеяться, но я воздерживаюсь – на всякий случай. Мне нравится, как ее волосы дыбятся облаком, и ее остроконечные, как у мультяшной героини, очки. И пышная грудь. Конечно, от ее внимания не укрылась незаполненная строка в моем заявлении, но она это прощает. Пока. У нас с ней пакт. Она берет меня, потому что я пунктуальная и отчаянно нуждаюсь в работе. И еще, наверное, потому что я не строила домов в Гватемале.

Она бегло перечисляет мои обязанности: вести учет инвентаря и журнал звонков, содержать лабораторию в чистоте, внимательно следить за студентами и выполнять их обязанности, если они не являются на работу, а это происходит сплошь и рядом. Но основная моя обязанность – заботиться о том, чтобы птицы содержались в чистоте и безопасности, были накормлены и довольны.

– Вам понадобится вот это.

Она выдает мне лабораторный халат – мой собственный, что в тысячу раз прикольнее, чем униформа «Данкин Донатс», а ведь когда-то и она казалась мне прикольной. Миссис Роча ведет меня в комнату еще меньше и определяет мне один из шести огромных шкафчиков. Потом опять приемная, где она отпирает металлическую дверь, ведущую в короткий коридор, в противоположном конце которого еще одна металлическая дверь с кодовым замком. Между ними, справа по коридору, старомодная деревянная дверь, по обе стороны которой висят яркие фотографии попугаев. На этой двери табличка: ПЕТРОВ.

Запертые двери и коридоры. На одну ужасную секунду мне вспоминается тюрьма.

– Пойдемте, мисс Пауэлл, – говорит миссис Роча, открывая дверь с табличкой ПЕТРОВ, и вот я уже стою среди великолепия красного дерева в кабинете доктора Петрова.

Я никогда не видела таких толстых ковров с такими роскошными узорами. И диван – огромная кожаная штуковина с шикарными вычурными подлокотниками, как будто из Букингемского дворца. Если не считать попсового цветного афганского платка миссис Роча, висящего на подходящем по цвету стуле, кабинет стильный, современный и, наверное, оформлен с целью запугивать посетителей.

– Ну? – спрашивает Петров, подняв голову от заваленного бумагами письменного стола.

– Она нам подходит. – Миссис Роча еще раз окидывает меня взглядом с ног до головы, но не имеет в виду ничего плохого. – Если хотите халат по размеру, придется самой купить, – говорит она, потому что сейчас рукава доходят мне до кончиков пальцев. – Что, конечно, жаль, но у нас не бюджет, а безобразие, и кое-кто, похоже, не понимает: не почешешься – останешься без денежек и окажешься на улице. Надо что-то делать. Нельзя полагать, что ты властелин мироздания и что в кои-то веки мироздание наконец радостно запляшет под твою дудку.

Доктор Петров шумно выдыхает, что-то среднее между вздохом утомленного любовника и рыком надзирателя.

– И попробуйте убедить Великого Оза разместить ролики с птицами на «ютюбе», – говорит мне миссис Роча.

– Миссис Роча, – снова утыкаясь в бумаги, бормочет доктор Петров, – вы тратите время впустую.

– Да уж знаю, – отрезает она. – Причем днями напролет.

– Тут вам не цирк.

– Вообще-то очень похоже.

Мне нравится их перепалка, каждый знает свою роль, знает, кто есть кто и что и как, и все у них в полной гармонии. Доктор Петров встает, и я опять отмечаю его высоченный, баскетбольный рост и большие красивые руки, в которых целиком спрячется баскетбольный мяч. Пару мгновений он молчит, рассматривая меня. Явно в научных целях. Миссис Роча удалилась в приемную.

– Итак, – говорит он, – познакомимся с птицами.

Он ждет, чтобы я прошла первой. Но куда? Дверь в приемную закрыта, дверь в лабораторию закрыта, и я стою, как беспомощная пленница.

– Пожалуйста, извините, что я опоздала, – бормочу я, боясь, что он сейчас передумает.

Он молча вводит код. Дверь открывается, и вот перед нами Птичья гостиная, то есть комната отдыха пернатых. Здесь нормального размера холодильник, длинная кухонная стойка с двойной мойкой и микроволновка. Два обитых кресла, изрядно изорванных. И то ли шкафчик, то ли кладовка для всякой всячины от защитных подкладок, птичьего корма, кусачек для ногтей и до кости каракатицы – кладовка напоминает мне тюрьму.

Среди всего этого изобилия нас приветствуют громким визгом, клекотом и воплями три серых попугая жако. Доктор Петров закрывает за собой дверь, и они, склонив головы набок, затихают. В углу студент в свободном худи перекладывает птичьи лакомства из громадного мешка в небольшие пластиковые контейнеры. Доктор Петров едва удостаивает его взглядом.

Один попугай спархивает с тарзанки и приземляется доктору Петрову на плечо. Два других сидят рядышком на огромной клетке и в упор смотрят на меня. Остальные клетки не менее просторные, и чего в них только нет – игрушки, лесенки, зеркальца, веревки. Птицы все невероятно красивые. Их белесые лица, будто фестонами, украшены опушкой из светло-серых перьев с кремовой каемкой, в направлении спины перья постепенно темнеют, а на грудке и животе тоже светлые. Они словно облачены в тени. Мощные черные клювы, светлые блестящие глаза, пижонские хвосты точь-в-точь цвета кайенского перца.

Сначала доктор Петров знакомит меня с тем попугаем, что сидит у него на плече, – Оливер, пятьдесят четыре года. Оливер умеет говорить предложениями: «До скорого!», «Сколько времени?», «Фух, пронесло!» Порядок слов верный, контекст – не всегда. Если скажешь: «Привет, Оливер», вместо приветствия он может ответить: «Мы считаем это очевидной истиной».

– Я взял его в виде одолжения, – говорит доктор Петров. – Учить его чему-нибудь уже поздно.

– Ура! – радуется Оливер.

– И тебе ура, – смеюсь я.

– Кто у меня дурачок? – Доктор Петров целует Оливера прямо в клюв.

Видно, что попугаю это нравится.

Потом я знакомлюсь с