– Боюсь, мистер Мейсон, вы делаете из мухи слона. Этоправда, я действительно делал запрос на это бикини. Я ввел вас в заблуждение. Янамеревался обратить все это в шутку в кругу друзей. Могу вас уверить, что этоткостюм не имел отношения к Розе Калверт.

– Тогда как случилось, – спросил Мейсон, – что она егонадела?

– Она его не надевала! – проскрежетал Фаррелл.

– Тогда как случилось, что вы сфотографировали ее в этомкостюме? Фотография была сделана у вас в спальне, когда ваша жена была вНью-Йорке?

Фаррелл всячески пытался скрыть испуг.

Повисло тягостное молчание.

– Ну? – спросил Гамильтон Бергер. – Мы ждем, Фаррелл.

– Я не знаю, в чем смысл всего этого, – ответил тот. – Япришел сюда сделать все, что в моих силах, чтобы помочь найти убийцу РозыКалверт. А не за тем, чтобы подвергаться перекрестному допросу какого-тоадвоката, который пытается выгородить убийцу и отвлечь внимание представителейокружного суда. Было много разговоров о связи случившегося с борьбой закомпанию, и до сего времени я очень просто смотрел на вещи. Не знаю, ктопытается что-то повесить на меня, но если все дело крутится вокруг бикини, котороея приобрел ради того, чтобы пошутить, да еще я слышу какие-то обвинения поповоду фотографий, то, выходит, мне теперь самому необходим адвокат.

– Вы отрицаете, что делали эти снимки? – спросил Мейсон.

Фаррелл повернулся к нему и злобно ответил:

– Пошел к черту!

Мейсон усмехнулся:

– Канарейке, кажется, осталось недолго петь, и оназачирикала.

– Я долго говорил с Фарреллом, мистер Бергер, – сказалсержант Голкомб, – и убежден: с ним все в порядке. Перри Мейсон просто пытаетсяотвлечь нас.

– Не вижу никакого смысла превращать нашу встречу в склоку,– внезапно сказал Гамильтон Бергер. – Конвэй приехал к нам и рассказал здесьсвою историю. Револьвер, который был у него и который, как он настаивает, взятим в отеле «Рэдферн», теперь у нас, хотя он, очевидно, и не является оружиемубийцы.

– Не является оружием убийцы? – воскликнул Фаррелл.

Бергер отрицательно покачал головой.

– Значит, он подменил револьвер! – уверенно сказал Фаррелл.

– Нет нужды говорить здесь о вещах такого рода, – сдостоинством произнес Гамильтон Бергер. – Мистер Мейсон – настоящий кудесник, инет нужды это комментировать. А теперь я хочу допросить Фаррелла. Мистер Мейсони мистер Конвэй, приношу свои извинения. Вы можете идти. Если в дальнейшемчто-нибудь выяснится, я вновь пошлю за вами.

Мейсон взял Конвэя за руку:

– Пойдемте, Джерри.

Он открыл дверь. Вместе они прошли по длинному коридору ичерез вращающиеся двери попали в зал ожидания окружной прокуратуры. Тамнабилось немало газетных репортеров, то и дело мелькали фотовспышки.

Репортеры окружили их, забросав вопросами. Конвэй попыталсяпротиснуться сквозь ряды прессы.

– Спокойно, Джерри, – сказал Мейсон и обратился крепортерам: – Господа, послушайте наше заявление. Была сделана попытка обвинитьмоего клиента, Джеральда Конвэя, в убийстве. Я не знаю, то ли убийца всостоянии отчаяния попытался вовлечь в него мистера Конвэя, то ли это частьплана, цель которого – дискредитировать Конвэя в свете борьбы за контроль надкомпанией «Техас Глоубал». Я только хочу рассказать, господа, что произошло насамом деле, и заверить вас в нашем желании сотрудничать с вами, чтобы сделатьвсе возможное для раскрытия этого дела.

– Ладно, что случилось? – спросил один из репортеров.

Мейсон повернулся к Конвэю:

– Расскажите, что с вами случилось, Джерри.

Конвэй нахмурился и заколебался.

– Черт возьми, лучше рассказать газетчикам свою версию, –заметил Мейсон, – чем потом узнать из вторых рук искаженную историю – откого-то, кто присутствовал в кабинете окружного прокурора, например от ГиффордаФаррелла.

Конвэй вновь повторил свой рассказ репортерам, которыеделали пометки в своих блокнотах и задавали много вопросов.

Конвэй повез Мейсона обратно к мотелю «Глэйдел», чтобыадвокат смог забрать свою машину.

– Неплохо! Как я действовал, Перри? – сказал он.

– Вы действовали правильно. По-моему, вы произвели хорошеевпечатление на парней из газеты, а это многое значит. К счастью, вам выпалавозможность рассказать свою историю первым. Пока окружной прокурор допроситГиффорда Фаррелла, пока ему представится случай поговорить с репортерами, вашеинтервью уже напечатают.

– Нельзя было без сожаления смотреть на лицо ГиффордаФаррелла, когда вы огорошили его этим бикини, – сказал Конвэй.

Мейсон кивнул:

– Но, разумеется, Джерри, тот факт, что мужчина купилдевушке бикини, еще не означает, что он ее убил.

– Ну хорошо, однако он мог ее и убить.

– И еще, – продолжал Мейсон, – не забывайте: мы не знаем,что это было убийство. Она могла покончить жизнь и самоубийством. Единственное,что мне непонятно, это насчет револьвера.

– А что?

– Он не был оружием убийцы.

– Но каков молодец! Разве это не было нашим триумфом, когдаэксперт заговорил? Это отвело от меня удар!

– У меня нет такой уверенности. Это неувязочка, которую я немогу понять и которая мне не нравится.

– Почему?

– Та женщина хотела, чтобы вы забрали у нее оружие. Она и несобиралась стрелять в вас. Она почти раздетая вышла из спальни, чтобы поставитьвас в неловкое положение. Все, что она должна была сделать, это закричать, и выбы попали в неприятное положение. Вы это осознали и захотели избежатьнаихудшего оборота дела. Она вытащила револьвер и тотчас направила его на вас.У нее дрожала рука. Да, здесь даже нет вопросов – она хотела, чтобы вы отобралиу нее револьвер!

– Вспоминая, я уже не так уверен, что она ударилась впанику.

– Она вышла из комнаты, в которой лежал труп, – подчеркнулМейсон. – Она достала револьвер из стола и направила его на вас, причем держалаего так, что это было просто приглашением отнять его.

– Возможно, она нервничала, – сказал Конвэй, чувствовавшийнарастающее облегчение. – Возможно, на ее одежду брызнула кровь, когда онапристрелила свою соседку, и она хотела сменить одежду, избавиться от той, чтобыла запятнана кровью. Она как раз этим и занималась, когда я вошел в комнату.Естественно, ее охватила паника.