Смородкина, он склонил голову и демонстративно щелкнул каблуками.

— Здравствуйте, господин майор! На что прикажете обратить внимание при вскрытии?

«Он взял деньги, поэтому испытывает некоторую неловкость и, чтобы скрыть эту неловкость, фиглярничает».

— Если ты не опохмелился, то могу налить, — сказал Смородкин, доставая из кармана заветную фляжку. — А внимание действительно стоит сосредоточить… Мы подозреваем, что у него смещены или перебиты шейные позвонки. Это первое. Второе. Удар по сонной артерии и… В общем, его удавили, пока он находился в бессознательном состоянии. И третье. Разрыв печени, а может быть, и селезенки…

Каширин вскинул лобастую голову и прищурился.

— Как я понимаю, его били профессионалы…

— Большие, — подтвердил Смородкин. — И не били — у-би-ва-ли!

— Попробуем это доказать.

Каширин приступил к работе, а Смородкин, Родин и Колберг вышли в коридор.

— Чего еще никогда не носил, так это белый халат, — сказал Яша, закуривая и усаживаясь на подоконник. — На кого я похож?

— На человека, который курит травку, — жестко проговорил Родин.

Яша смиренно опустил веки.

— Я еще в Афгане курил.

— Но ведь бросил.

— Бросил.

Родин потер указательным пальцем переносицу, и лицо его приобрело выражение мучительного раздумья: врезать Яшке по первое число, припугнув принудительным лечением, или, пользуясь правами старшего друга и товарища по работе, поговорить по душам — авось проймет?

— Я понимаю, у тебя погибла жена, умерла мать, но ведь это не повод…

— Ну что ты ему нотации читаешь, — перебил Смородкин. — Яша не мальчик — завяжет. Завяжешь, Яша?

Яша улыбнулся и протянул Родину руку.

— Слово.

— Вопрос исчерпан. — Смородкин вручил Колбергу фотографию парня, который отправил на дно Конькову. — Знаешь этого мальчика?

— Мне Родин уже его показывал. Это Гена Коптев. Кличка — Лимон: вечно чем-то недоволен. Он со мной в гараже работал.

— Они сейчас там работает.

— Ты его видел? — насторожился Родин.

— Он меня привез.

— «Нагадал мне попугай счастье по билетику»… — Родин нервно рассмеялся. — И что делать?

— Колоть гада! — выдохнул Смородкин. — Сейчас! Здесь! Иначе он нас заложит. — И, помолчав, добавил: — Но для этого нужен магнитофон… Чтобы мальчик потом не отвертелся.

— Есть магнитофон, — сказал Яша. — Внизу, в машине.

— И оружие у тебя есть?

— С глушителем.

— В таком случае первую часть операции проведешь ты, — сказал Смородкин. — Сумеешь сюда его затащить?

— Нет проблем.

— Тогда топай. Мы тебя в «холодильнике» подождем.

— Виктор Сергеевич, а не перегнул ли ты палку? — спросил Родин, когда Яша вышел. — Ведь этому подонку терять нечего.

— Нам тоже. — Смородкин вытащил из кобуры и протянул Родину ПМ. — Дарю.

Родин удивленно вскинул брови, но пистолет взял.

— Чистый?

— Даже не целованный. Один солдатик из Чечни прибыл, а сумку, чтобы не светиться, в камере хранения оставил.

— Спасибо. — Родин автоматическим движением дослал патрон в патронник и сунул пистолет за брючный пояс.

Они спустились в «холодильник» — зал, где хранятся трупы — и разделились: Родин встал за дверью, а Смородкин прошел в глубь помещения.

Резко очерченное лицо, прямой нос, квадратный, с ямочкой, подбородок, короткая прическа… «Молодец Голодарский! Прямо как срисовал, — подумал Родин, внимательно разглядывая Коптева и отмечая при этом его неторопливость, плавность движений, спокойствие. — Долго тебя, сволочь, муштровали и, видно, не зря — хорошо работаешь».

— Зачем я вам потребовался? — спросил Коптев.

— Кое-что узнать. — Лицо Смородкина напряглось и отвердело. — Подойди ближе.

Коптев сделал два шага вперед, и Смородкин протянул ему фотографию Коньковой.

— Знаешь эту девочку?

— Впервые вижу.

— И в Пахре никогда не купался?

— Нет.

— И на даче Глазова не был?

— Майор, вы меня с кем-то перепутали.

— Перепутал, значит… Мы с тобой знакомы?

— Нет.

— А откуда тебе известно, что я майор?

— Ребята говорили.

— Кто именно?

— Майор Подольский.

— А с ним ты хорошо знаком?

Коптев вдруг присел, сильным круговым взмахом ноги выбил из рук Яши, который стоял позади него, пистолет и бросился к двери.

— Назад! — выхватил «Макаров» Родин.

Коптев притормозил, выпрямился, крикнул затравленно:

— Что вы от меня хотите?

Яша мгновенно подхватил с пола пистолет и рукояткой ударил Коптева в ухо.

— Правды, падаль! — Он кипел от злости, возмущения и позора. Еще бы! У него, афганца, выбили оружие.

Коптев перекосился от боли, смахнул со щеки струившуюся кровь и зло сплюнул.

— Вы мне за это ответите.

— Отвечу. Сейчас отвечу! — Яша загнал его между стеллажами, на которых лежали покойники, и спокойно сказал: — Раздевайся.

— Зачем?

— Как зачем? Чтобы общую картинку не портить — здесь все голенькие. — Яша навернул на ствол глушитель. — В общем, так… Или ты говоришь, или… Вот тебе бирка, номер… тысяча тридцать пять, раздевайся и ложись… рядом, значит, с этим рыженьким. — И он указал на труп, лоб которого украшала небольшая, меньше копеечной монеты, дырочка с запекшейся по краям кровью — входной след пули калибра девять миллиметров. Чтобы скрыть охватившее его чувство страха и растерянности, Коптев сузил глаза, бросил короткий взгляд на Родина, затем на Смородкина и, мгновенно сообразив, кто из них старший, угрюмо спросил:

— Ваши условия?

— Я на даче кур держу, — сказал Смородкин. — Которые несутся, живут припеваючи — едят вволю, пьют вволю, гуляют… естественно, под присмотром петуха, а те, которые не желают нестись, ну хотя бы по яичку в день… Из этих, значит, я готовлю жаркое. Ты меня понял?

— Понял.

— Каким способом ты убрал Конькову?

Яша включил магнитофон.

— Брызнул в лицо паралитическим газом, — сдался Коптев.

— А Добровольскую?

— Я позвонил ей и сказал, что ее вызывают в агентство недвижимости «Онега» — подписать кой-какие бумаги. Когда она вышла и села в машину, вырубили и сделали укол жидкого героина. Доза — смертельная. Затем отвезли в похоронное бюро — Хованская, тридцать три. Ночью отправили в крематорий.

— У вас там свои люди?

— Ваши люди, — упирая на слова «ваши», сказал Коптев. — Из МВД и КГБ. Но мы им тоже платим.

— А документы?

— В порядке документы — гэбэшные. Кремируем поспецнаряду.

«Во жуки! — подумал Родин. — Они и здесь за чужой счет проехали».

Дело в том, что крематорий — учреждение хозрасчетное, а основа хозрасчета — учет и оплата услуг. Но ни МВД, ни КГБ не желали, чтобы через банковские каналы путешествовали счета за услуги по сжиганию трупов, поэтому в свое время добились того, чего не могла добиться ни одна другая организация — кремации за счет государства. По спецнаряду. И человек навеки превращался в безымянный пепел. Такого чуда не мог сотворить даже великий Кио. Он сжигал людей на арене цирка, тут же на глазах ошеломленной публики возрождал, но чтоб навеки… Извините!

— На кого ты работаешь? — продолжал допрос Смородкин. — Фамилия, имя и так далее…

— Пузырев Василий Викентьевич.