То ли коротко стриженная чертовка была умнее и хитрее. И уКарташа всё чаще появлялась назойливая мысль первый ход сделать самому.

Наплевав на угрозу папашки.

Поэтому он дальновидно всё же захватил с собой остатки«Колчака» (спасибо археологу, ничего приличного в Парме он раздобыть всё равнобы не смог, хоть ты застрелись) – можно же выпить по чуть-чуть за знакомство?Папа не обидится. Ну вот, значит, планировалось выпить по чуть-чуть вкомнатёнке у Кузьминичны, специально прибранной и вылизанной для такогослучая, – а там уж как повернётся… Поездка обратно в лагерь с цельюзахватить папу после работы и посещение клуба в его планы никак не входили, нураз уж мы здесь… так что же, прикажете коньяк пить прямо у рояля? Нет, в этомопределённо есть элемент этакого лихого гусарства, но…

Но Алексей к своему ужасу понял, что совершенно не знает,как себя вести с этой девчонкой. Будто пятиклассник на свиданке, право слово.

– Так что у вас там? – вдруг сказала она,поворачиваясь.

– В смысле?

– Самогон? Водка? Портвейн «три семёрки»? Я же вижу,как вы мнётесь, да и в сумке отчётливо звякало всю дорогу. Не ломайтесь,ей-богу, что вы как ребёнок…

Чувствуя себя дурак дураком, он молча поднялся к ней насцену, поставил на рояль коньяк, припасённые бокальчики, позаимствованные уКузьминичны, нехитрую закуску.

– Ого, – сказала она с оттенком уважения. –«Колчак», я в восхищении. А я, грешным делом, уж подумала, что в этих местахсамым благородным напитком полагается первач на зверобое…

– Обижаете, сударыня, – браво щёлкнул каблукамиАлексей: кажется, ему удалось найти нужный тон, – у нас хоть и провинция,но и мы кое-что могём… За знакомство?

– И на брудершафт, – она посмотрела ему прямо вглаза…

…Её губы пахли коньяком и лимоном…

И тут он понял, что земля ушла из-под ног и он уже себя неконтролирует.

– Тише, тише, господин офицер, я девушка поря… ох…

Он не отвечал, не мог, сдирая с неё проклятую ветровку,путаясь в застёжках, кобура зацепилась за что-то, долой её, поднял Машу,посадил на рояль – недоуменно брякнули клавиши, она коротко застонала,коснувшись нагой кожей холодной полировки, но он не слышал, он ничего не слышали не видел, весь мир провалился к хренам свинячьим – были только они, толькодва тела, матово отсвечивающие в угасающем зареве заката, рвущиеся навстречудруг другу сквозь одежды, стремящиеся слиться, поглотить друг друга… Алексейвошёл в неё одним ударом, она закусила губу, сдерживая крик, опёрлась оклавиатуру, и рояль ответил победным воплем. Их движения рождали музыку,яростную, напористую, музыку любви – не той любви, которая не вздохи наскамейке, но любви первозданной, слепой и поглощающей, для которой нет морали,этики и законов…

Он и сам не заметил, как всё окончилось, просто произошёлбеззвучный взрыв, который и вытолкнул его из сладкого омута, изголовокружительной бездны, задыхающегося от наслаждения, с бешено колотящимсясердцем… вытолкнул обратно, на сцену обшарпанного солдатского клуба, рядом согороженным колючкой лагерем.

– Маша… – сказал он, но она положила пальчик наего губы и жарко прошептала:

– Тс-с, господин гусар, ни слова. Не нарушайтеромантику момента.

Солнце наконец-таки соизволило опуститься за лес, краски дняпосерели, уступая место серости сумерек.

– Поверишь ли, с детства мечтала, чтобы меня на роялеполюбили… Я кажусь тебе развратной?

– Очень. Но, знаешь ли, это и притягивает…

Чувствуя, что силы его ещё не иссякли, какое там – напротив,силёнки рвались наружу неудержимо, как вода в промоину плотины, – не всостоянии сдерживаться, Алексей скользнул губами по её груди, к животу, ниже,ниже…

«Па-ашел охмурёж…» – мелькнуло где-то на излёте сознания.

– Изголодались вы по женской ласке, господин гусар, какя погляжу… – выдохнула она и откинулась назад, насколько это возможно,чтобы ему было удобнее, а он уже снова тонул, захлёбывался в волнахнаслаждения…

Оглушительный, свистящий взрыв! И этот на сей раз не имел никакогоотношения к восторгам плоти. Яркая вспышка на миг разогнала сумрак, со звономлопнули стёкла в окнах, осколки прошили актовый зал навылет – хорошо хоть,сцена находилась в слепой зоне, лишь один касательно ширкнул Алексея по щеке.

Кажется, Маша кричала.

Кажется, кричали и снаружи.

Даже, кажется, стреляли.

Впоследствии Алексей так и не смог вспомнить, что жепроисходило в следующие несколько минут. В себя он пришёл уже снаружи – ужеодетый и застёгнутый, неизменный «макарка» с уже снятым предохранителем и ужедосланным патроном сжат в правой руке, левой он, чутко направляя Машу, цепкодержит девчонку за локоть – тоже уже почему-то одетую, но как, когда успела –не сейчас, потом, потом!..

Они выкатились из дверей клуба наружу, Карташ толкнулдочурку влево, под защиту бетонного козырька над пищеблоком. Автоматнаятрескотня, заполошные крики со стороны зоны!

Сам метнулся к углу строения, выглянул…

Что-то в панораме жилой зоны зэков, огороженной высокимзабором с накрученной поверху колючкой, было не так. Чего-то не хватало.

И как только он, наконец, осознал невозможное, невероятное –ближайшая к клубу вышка с автоматчиком пропала, исчезла, вместо неё теперь внебо медленно поднимались чёрные жирные клубы дыма – именно в этот моментрвануло вторично.

Где-то у основания второй из четырех вышек вокруг лагерявспух белый шар, секундно превратив вечер в солнечный день, приподнял вышкуметров на восемь над землёй – и шваркнул её об колючку, разламывая насоставляющие. Доски вспыхнули, как спички, и Алексей, прежде чем отпрянуть,увидел, как из-под двускатного навеса вышки вывалился объятый ярко-жёлтым,неестественным пламенем охранник, молча рухнул на колючку, повис, зацепившись,раза два дёрнулся и затих, коптя…

«Твою мать, это пластид! – как эхо взрыва ударило в голову. –Откуда там пластид?!»

Думать было некогда. Мимо, путаясь в недонадетых сапогах инезастёгнутых штанах в сторону КПП пронеслась рота безоружной зелёной солдатнипод управлением хрипло вопящего команды, подгоняющего отстающих Богомазова.

Правильно, если заключённые пойдут на рывок, прорываться имсподручнее через КПП… У Богомазова была такая рожа, будто на зону приземлиласьлетающая тарелка с изображением американского флага на борту – в иное времярожа эта выглядела бы смешной, но не сейчас. И Алексей искренне подозревал, чтоу него самого рожа не лучше. А вы как думаете?! Бунт, нет, не бунт, настоящийпрорыв, побег из зоны, долгие годы считающейся самой тихой и спокойной во всейШантарской губернии!..

– Лёша!!!