– Нет-нет, – сказал я поспешно, – уже бодр, пьян и носв табаке. Что мы ищем? Ах да, нашего резидента! Щас мы это самое…

Чем хороши суперкомпьютеры, которые используют НАСА и ЦРУ,или другие правительственные учреждения, так очень простым графическиминтерфейсом. Если же графического интерфейса нет, то используется чрезвычайномощная оболочка, понимающая литературный английский. Это значит, что такаяоболочка предоставит доступ к любой нужной информации, стоит набрать вроде:«Получить доступ к секретным файлам».

И еще очень мило, что эти компьютеры загружаются не большечем пару секунд, любые сложнейшие вычисления и загрузка хоть терабайт инфызанимают те же две секунды, а выключать комп можно, не сохраняя данные. Он самзнает, когда сохранять, а когда и не надо.

Я быстро отстучал вопрос, стараясь ни разу не задеватьпробел, но комп знал, что собираюсь написать, и заранее исправлял опечатки ираздвигал слова на благоразумное расстояние одно от другого. Буквы бежали поэкрану крупные, четкие, чтобы тот, кто смотрит издали из-за моего плеча, мограссмотреть без бинокля. И, что понравилось, у суперкомпьютеров не бываеткурсора.

Наконец я энтерякнул, в компьютере загудело, застонало,слышно, как заработали маховики, пошли перекачиваться ведра жидкого гелия иазота, из слота поползла широкая перфолента, я подхватил край и заправил вдругой слот, напротив. С минуту двухпотоковый комп переваривал информацию,Торкесса вздрогнула, на экране высветилась зловещая красная табличка: «Отказ вдоступе». Она жалобно вскрикнула, все рушится. Я стиснул челюсти, подумал икликнул на «Игнорировать». Табличка послушно исчезла, высветился сверхсекретныйсписок.

Торкесса вскрикнула уже ликующе:

– Какой ты умный!

– Да уж, – признался я скромно. – Такое могу только я.

Я быстро отыскал среди шести триллионов файлов с нужным расширением,вывел его на экран. Торкесса пригнулась, всматриваясь, свет от монитора падална ее одухотворенное лицо, я же засмотрелся на ее эротично изогнутую в нужныхместах фигуру. Вдруг она вскрикнула:

– Что это?

Файл быстро исчезал с экрана. Я выругался:

– Кто-то удаляет!

Я торопливо застучал по клаве, пытаясь остановить, однакофайл исчезал, истончался, как льдинка в горячей ладони, через пару мгновений мысмотрели на белый экран. Мои пальцы простучали команду: «Unerase», я стукнул повводу, в ответ послышалось оскорбленное жужжание, на экран выпрыгнула табличкахолодного цвета: «Команда неверна, сменить пользователя».

Я нехотя слез с кресла:

– Лилея, давай попробуй!

Она сказала сердито:

– Это же комп высшего класса, здесь даже видно, какудаляют файл, операционка W-XP-56, а ты – unerase! Еще бы undelete отстучал!

– Хорошие команды, – огрызнулся я. – Старые, надежные,еще от предков наших, скифов. Твой комп – Иван, не знающий родной истории! Аэто чревато боком.

Она быстро села на мое место, пальцы запорхали надклавиатурой, затем запрыгали, как капельки дождя. Печатает со скоростью тыщазнаков в секунду, ни разу не задела клавишу пробела, но и ее слова идутаккуратные, отделенные одно от другого, с крупными буквами, чтобы их мог узретькаждый от дальней стены. Наконец красивые гибкие руки совершили последнийаккорд, кисти красиво взлетели для последней ноты, указательный палец коснулсяEnter…

Длинные слепящие искры с шипением выметнулись из ящикакомпа. Из монитора, даже из клавиатуры и мышки раздался грохот, лязг, полыхнулопризрачное пламя, вспыхнул синий огонь. Торкессу отшвырнуло через прогнувшуюсяспинку кресла к противоположной стене. В комнате запахло гарью, горелойизоляцией. Из компьютера во все стороны ударили длинные шипящие факелы искр,бенгальские огни, запахло китайской пиротехникой.

Я подбежал к ошалелой красотке.

– Ты все о’кей?

– Да, – ответила она с трудом. – Я вся о’кей…

Глаза закатывались, двигала нижней челюстью из стороны всторону, словно кистеперая рыба, перетирающая первобытную устрицу.

– Попробуешь еще? – спросил я.

– Лучше ты… – прошептала она.

– Он вроде бы не просил сменить юзера!

– Он просто… онемел… от возмущения.

– Ладно, – согласился я.

Я сел на ее место, не так быстро постучал по клавишам, ктому же пользовался пробелом и шифтом, а промахи подправлял делэйтом ибэкспейсом. Комп наблюдал с явным подозрением, а когда я стукнул по энтеру,поколебался, я слышал, как чешет затылок, размышляет, не послать ли меня на форматнизшего уровня, я даже ощутил накопление энергетического потенциала вклавиатуре, шарахнет так, что руки обуглятся, однако на экране наконецпоявилась надпись: «No».

Я почесал в затылке:

– Прямо лакедемонянин!

– Это кто?

– Это те, кто сперва стреляют, в смысле рубят, аразговаривают потом. По минимуму. Родоначальники экшена.

Она поежилась:

– Ему осталось только выстрелить! Что будем делать?

Я раздраженно огляделся, посмотрел на часы.

– Но где же этот Кварг? Обещал прибыть вовремя!

От дверного проема раздался голос:

– Здесь!

Из дымного облака, застилающего развороченный дверной проем,вышел Кварг. За руку он тащил мальчишку лет семи, сопливого и волковатого,смотрит исподлобья, глаза красные, воспаленные, словно болен трахомой, но ясразу, еще не видя его задницу в твердых мозолях, догадался, кого Кварг привел,кивнул на суперкомпьютер:

– Пробуйте.

Послышался неприятный металлический скрежет. Со всех сторонопускались металлические щиты, перекрывая двери. Торкесса ойкнула заячьимголоском, первой сообразив, что нас заперли, отрезали от мира, мы в ловушке.Вспыхнули две лампочки, их называют боковушками, обе удачно подсветиливстроенный в стену огромный черный ящик с большими красными буквами на торце:«Бомба». С приятным мелодичным звуком откинулась крышка, высветился цветнойжидкокристаллический экран. Мягко и торжественно заиграл симфонический оркестр,идет прямая передача из Большого театра. Я узнал «Лебединое озеро», четкостьизумительная, разрешение три двести на тыщу восемьсот, смануфактурено по нольдевять, но если надо, то вся мощь нанотехнологии должна служить человеку.

Компьютер, похоже, зачем-то переключил каналы, высветилсярабочий с контрольной сеткой для настройки, еще два щелчка, и появились крупныекрасные цифры, чтобы их видно было за километры. Мы все замерли, потеряв дарречи. Такие вот красные цифры всегда отсчитывают время до исполинского взрыва.

Торкесса вскрикнула:

– Всего десять минут?.. Мы погибли!