– Да, я ведь из звездного мира Аланды, там сорок солнц,темноты вообще никогда не бывает, ее не знают! Это наш кошмар, мы от темнотысходим с ума…

– Ладно-ладно, – сказал я торопливо, – ты только неподожги там ничего, а мы что-нить придумаем.

– Я бы поджег, – донеслось тоскливое, – да нечего…

Я вытащил поясной ремень, выразительно взглянул на торкессу.Она испуганно съежилась.

– За что?

– Снимай рубашку, – распорядился я.

Она сжалась, но перечить не посмела, взялась за подол моейрубашки, глядя укоризненно и с обидой, потащила наверх. У меня дыханиеперехватило, настолько божественно прекрасна, тело налито солнечным светом,хотя, когда я ее давил в нише, мне казалось, что оно целиком из теплого молокаи меда.

Она продолжала тянуть рубашку вверх, вслед за животомоткрылись изумительной формы груди, неужели это их я так грубо лапал, когдавтискивал в нишу, снежно-белые с ярко-красными кружками на вершинках холмов, атам бутончики роз… тьфу, что за сравнения, им же тысячи лет, а таких женщинникогда и нигде не рождалось, эта – уникальная.

Она сняла наконец рубашку, я торопливо выхватил, привязал кремню.

– Надеюсь, этого хватит…

Она перевела дух с явным облегчением, явно ждала порки.Наверное, заслужила, женщины всегда заслуживают, что-то по этому поводу говорилмудрое и вечное великий знаток этого брехливого племени Ницше.

Я лег животом, свесил руку с концом ремня в кулаке:

– Достанешь?.. Там моя рубашка. Смотри не порви!..Двадцать баксов отдал…

Снизу донесся слабый крик:

– Не достаю…

– Подпрыгни, – посоветовал я.

Через некоторое время еще более горестный возглас:

– Слишком высоко… Попробуй еще ниже!

Я рассердился:

– Кому нужно из дефолта, тебе или международномуимпериализму?

После долгой паузы ремень дернуло, я едва не выпустил изрук. Торкесса села мне на ноги, у нее очень мягкий и в то же время упругий зад,оценил, хотя вроде бы на ногах нет тактильных рецепторов, но я даже сквозьбрюки ощутил гладкость и нежность ее кожи.

Снизу доносилось пыхтение, сопение, всхрапывание,всхрюкивание. Ремень дрожит, будто по нему поднимается легион бегемотов,наконец в круге света появилась голова Кварга. Я протянул свободную руку, онвскрикнул:

– Только не за волосы!

– А если рубашка оторвется? – спросил я сварливо. – Утебя парик?

– Тебе знать не положено, – ответил он.

Я ухватил его за воротник, торкесса тоже ухитрилась податьКваргу руку. Совместными усилиями вытащили, он распластался на закопченномполу, бока раздувались, как у живородящего сома, а от хриплого дыхания пошлогулять эхо.

– Думал, конец, – признался он. – Вижу, потерялисьсзади, а меня догоняет огненный вал… И тут впереди открытый люк! Я прыгнул, неглядя… дуракам везет, не напоролся даже на стояк, распорол бы, как рыбу… Какхорошо, что вы уцелели. Но… как?

Торкесса торопливо отвязала рубашку, грациозно встряхнула,выравнивая измятости. Ее фигура красиво и волнующе заколыхалась, по нейпобежала эдакая волна, я стиснул челюсти до скрипа в височных долях.

– Да… так…

Торкесса наконец оделась, рубашка и помятая сидит на нейпросто чудно, на красивых все чудно, кивнула в мою сторону:

– Он… сумел. И меня спас.

Я улыбнулся скромно, ерунда какая, я прынцесс спасаю каждыйдень, прямо пачками, пачками, за рупь кучка, произнес звучным голосомпобедителя:

– Давайте выбираться. И решать, что дальше.

Кварг тяжело поднялся, лицо сразу осунулось, сквозь личинууверенного и жизнерадостного выпивохи проступило лицо достаточно образованногои в чем-то даже интеллигентного человека. Или античеловека, кто их там на краюВселенной знает. Во всей его фигуре теперь полная безнадежность, торкессавсхлипнула, когда он сказал полным трагизма голосом:

– Все, мы ничего не смогли… И уже не сможем.

Я удивился:

– Почему?

– Файл исчез… А базу грохнули.

– Ну и что, – сказал я. – Теперь самое время дождаться,когда выйдут на нас сами.

Он не понял:

– Зачем?

– Но мы ведь проникли в комп? – спросил я. – Они незнают, сумели мы что-то прочесть или не успели… Постараются узнать. Нам можносидеть и ловить рыбку, как в том рекламном ролике про двух лохов, что надеются,будто денежки им вот так и капают, как же!

Кварг покачал головой.

– Если бы мы сумели прочесть файл, – сказал он, – онибы узнали сразу.

– Как?

– Как и весь мир, – ответил он просто. – Такоемогущество скрыть невозможно.

– Ого!

– А вы как думаете?

Я задумался, предложил:

– Все-таки подождем. Ведь возможен и такой вариант, чтомы успели увидеть, но не успели прочесть. Но в памяти это отложилось. Приопределенных условиях… ну там авиакатастрофе, большом пожаре, неудачном прыжкес вертолета, оргазме или уплате налогов – все это может вспомниться, как быпроявиться в мозгу! Такие случаи бывали… говорят. Одна крестьянка как-то где-топочему-то после удара палкой по голове заговорила на языке умершего во времявавилонского пленения мумбо-бембо. Никто даже не знал, что такое племя было, аона целый язык вспомнила! Правда, всего три слова. Или случай с ринограденциями…

После долгого молчания Кварг сказал тяжело:

– Не верю я в эту возможность, слишком уж она…нереальная, однако ничего больше не остается. Ладно, разделимся, я отправлюсьна Перекресток, а через трое суток встретимся. Я буду наблюдать за вами издалии скрытно. Как только замечу за вами слежку…

– …то ничего не предпринимайте, – ответил я строго.

– Совсем?

– Да!

– Осмелюсь ли я поинтересоваться…

– Лучше не осмеливайтесь, – мрачно предупредил я. – Разуж судьба королевства повисла на лезвии моего длинного меча.

Он переспросил в некотором недоумении:

– Простите, королевства?

Я провел ладонью по лицу:

– Ах да, мы в другом квесте… Не успеваешь из одногомира, тут же в другой, что-то наслаивается, накладывается… Так и кажется, чтовот-вот проскачет бронированная конница с копьями наперевес… Хорошо, так ипоступим. А мы с торкессой продолжим поиски.

Она спросила недоверчиво: