– Вот как раз эту версию мы проверяли! – напомнил я.

– Да я не о том. Неужели милиция не интересовалась, где онаработает или учится, кто родители, друзья.

– Очевидно, там все в порядке, они не нашли никакой зацепки.Ой, Надежда Николаевна, я же вот что хотел вам показать! – Я выложил настол фотографии, те, что стянул в квартире Елены Сергеевны.

– Понимаете, она следила за Колывановым и снимала его сразными людьми. Наша Марианна тоже тут есть, я поэтому и взял фотки.

Надежда задумчиво рассматривала фотографии.

– Да, здорово ее достал этот Колыванов, если человек нежалел времени на то, чтобы следить за этим подонком.

– Очевидно, она хотела найти на него такой же компромат,чтобы он отстал от нее.

– Умел этот мерзавец женщин использовать! – бормоталаНадежда. – Не мытьем, так катаньем заставлял таскать каштаны из огня. Вон,гляди, наша красотуля.

– Вы ее по шубке узнали?

– И по твоему описанию, – ответила Надежда как-торассеянно.

На снимке девица со своим хахалем Колывановым выходила изподъезда незнакомого дома, вернее, не из подъезда, а из подворотни, хотяподворотней это место я не назвал бы. Собственно, ворот как таковых там небыло. А был проход во двор, очень красивый проход, с витыми колоннами, и дажефонарь кованый висел.

– Что это за здание? – спросил я. – Старое? Что внем находится?

– В нем находится жилой дом, – уверенно ответилаНадежда. – Я хорошо помню этот проход и сам дом знаю, он на Выборгской стороненаходится. Не очень старый, сталинского периода постройки, это стилизация.

На девушке была все та же белая шубка, а Колыванов был одетпроще. В этот раз на нем не было черного кашемирового пальто – обычной униформывсех бизнесменов или тех, кто хочет выглядеть деловым человеком. На Колывановебыла стеганая курточка.

– Интересно, зачем они туда ходили? Ни он, ни она там неживут, – протянул я, – то есть не жили. Девушка жила на улице Марата,там ее и убили, в собственном подъезде…

– А он вряд ли стал бы приводить ее к себе, –подхватила Надежда. – Небось женатый был – семья, дети, все как положено!

Она еще раз перебрала фотографии и отложила одну, на которойбыл изображен Колыванов в той же стеганой курточке. Он выходил из своей машины,стоящей напротив дома. Он задрал голову и смотрел на окна. На четвертом этажефорточка была открыта и высовывалась чья-то машущая рука.

– Эх, жалко негативов у нас нет! – сокрушенно вздохнулаНадежда. – Могли бы увеличить и узнать, кто там в окне. Хотя я думаю, чтотам наша красавица. Потому что снимок сделан в тот же день, судя по курточкеКолыванова. И дом тот же самый. Только на той фотографии он с другого концаснят, где проход во двор, а здесь – вид с улицы.

– Откуда вы этот дом знаете? – заинтересовался я.

– Там моя знакомая живет, раньше жила, я ее года два уже невидела, – призналась Надежда. – Вот ее балкон, на фотографии тожевиден.

– Только не говорите, что из ее окна наша длинноножкавыглядывает! – вскричал я. – Не может быть такого совпадения!

– Я и не говорю, – удивилась Надежда, – то окнокак раз над квартирой моей знакомой находится.

– И для чего они туда ходили?

– Как это – для чего? Нужно им было место, где встречаться?Вот оно это место и есть.

– Да ведь не пойдешь и не спросишь у незнакомого человека –ходили к вам такие-то или нет? Да и зачем? Ну, встречались там они, трахались всвое удовольствие, ох, простите, Надежда Николаевна, сорвалось, так что туттакого криминального?

– Так-то оно так, – согласилась Надежда, – но утебя, Андриан, сейчас положение, прямо скажу, хуже губернаторского. Потому чтоГромова от тебя не отстанет, уж я-то ее знаю, а директора фирмы «Поллукс»Колыванова, на которого ты в крайнем случае мог сослаться как на любовникадевицы, мы никогда больше не увидим. Так что никто не подтвердит твоипоказания.

– Сам знаю, что положение хреновое, не напоминайте!

– Тогда не опускай руки, – начала Надеждавоспитательную беседу, – любой вариант нужно отрабатывать. Значит, я звонюсвоей знакомой и постараюсь напроситься к ней в гости. И разузнать, кто живет вквартире над ней.

Она снова начала рассеянно перебирать фотографии. На каждойбыл изображен Колыванов, один или с разными людьми.

– Гляди, вот снова наша девица! Да какая шикарная!

На снимке она выходила из машины Колыванова. Я уже повторялнеоднократно, что девушка была очень красива. Но на этом снимке она была простоослепительна. Шуба на сей раз была другая – длинная чернобурка. Волосы, которыеМарианна носила распущенными, в этот раз были заколоты высоко в прическу. Напротивбыл освещенный подъезд, в этот раз я без труда определил, что здание старое инаходится в центре.

– Что же у нее в руке? – Надежда поднесла фотографию ксвету. – Сумка, что ли? Слушай, Андриан! – Она изумленно посмотрелана меня. – Да ведь это скрипичный футляр. Наша девица – скрипачка!

– Вы уверены? Как-то не вяжется такая творческая профессия сбандитами и всяческим криминалом.

– Все сходится, потому что подъезд – это служебный вход вБольшой зал филармонии. И вид у нее концертный – прическа, платье длинное.

– Платья не видно…

– Предположим! – не сдавалась Надежда.

– Чтобы такая девушка… с этим козлом… – вздохнул я. – Ичто только она в нем нашла?

– А ты, я надеюсь, заметил, как дорого она былаодета? – вкрадчиво спросила Надежда.

– Ну разумеется, заметил!

– А знаешь ли ты, Андриан, сколько получает рядовой музыкантв филармонии?

– Понятия не имею! – рассердился я.

– Не больше пятисот рублей за концерт! – авторитетнозаявила Надежда. – А концерты-то не каждый день бывают. Ну, допустим, ещегде-нибудь они подхалтурят, да сам понимаешь, классическая музыка сейчас не впочете. Вот и соображай, что такая красотка нашла в богатом мужике?

– Противно как! – не сдержался я.

– Идеалист ты, бабушкой воспитанный, – грустновздохнула Надежда. – Ну да ладно, жизнь тебя обкатает. Значит, так. Моиправила такие: никогда не опускать руки. То есть идти до конца. Разработаемплан действий.

– Валяйте! – согласился я. – Все равно выбора нет.

– Отбросим пока в сторону предположение, что девушку убилкакой-то неизвестный маньяк. Это для нас хуже всего, потому что Громова наманьяка дело не спишет – ей раскрытое преступление нужно. «Пеликаны» к убийствунепричастны, и осталась у нас единственная ниточка или ниточки – вот этинесколько снимков.