– Что – снимки? – вздохнул я. – Пустые картинки…

– Э нет! Фотографии – это нечто конкретное, – уверенновозразила Надежда Николаевна. – Это документы. И говорят они, что девушкабывала в известном мне доме. Номер квартиры выяснить труда не составит, адальше – как повезет. Что мы еще имеем? Фотографию, где девушка снята услужебного входа в филармонию со скрипкой в руке.

– Понимаю, к чему вы клоните, – обреченно сказаля. – Раз вы идете в тот дом, где живет ваша знакомая, то мне, стало быть,нужно тащиться в филармонию. И что я там буду делать? Концерты слушать?

– По обстоятельствам! – непреклонно заявилаНадежда. – Определишься на месте.

– Ох, не будет в этом проку! – сдаваясь, пробормотал я.

– Если у тебя ничего не выйдет, я сама пойду! – ехиднодобавила вредная тетка, и я тут же поклялся себе перешерстить всю эту чертовуфилармонию, но найти там кого-то, кто знал Марианну Ковалеву. Хотя для какогобеса, как выражается бабуля, мне это нужно, я и сам не знал.

Надежда долго раздумывала, как бы половчее напроситься вгости к своей бывшей сотруднице Зинаиде Павловне Кудряшовой. Зинаидапроработала в институте больше тридцати лет и ушла на пенсию в прошлом году. Заэти тридцать лет ни с кем особенно она по-дружески не сошлась, потому что,во-первых, была женщиной одинокой, то есть всякие бабские разговоры о мужьях,детях и тряпках ее совершенно не интересовали, а во-вторых, Зинаида Павловнабыла полностью поглощена работой и обращала мало внимания на свой внешний вид иодежду. Сотрудницы Зинаиду сторонились, потому что при всей несуразности своегооблика была она далеко не глупа и остра на язык, на ехидное замечание моглаответить так, что особа, попытавшаяся над Зинаидой посмеяться, еще долго потомоторопело хлопала глазами.

После смерти родителей Зинаида Павловна жила одна, не было унее ни братьев, ни сестер. В институте ходили слухи о какой-то необычайнойЗинаидиной квартире, говорили, что не квартира, а хоромы. Действительно, в тодалекое советское время, когда множество народа обреталось еще в коммуналках, атрехкомнатная «распашонка» на четверых считалась вполне приемлемым вариантом,институтские дамы, захлебываясь, рассказывали о двух огромных комнатах спаркетом чуть ли не карельской березы, о чудной круглой прихожей, о балконе срезными каменными перилами…

Слухи множились от того, что никто, в сущности, Зинаидинуквартиру не видел, она никогда никого не приглашала в гости. Ссылались накакую-то Марью Ивановну, которая когда-то давно работала в институте, она якобывидела все собственными глазами.

Марью Ивановну Надежда помнила, но, убей Бог, не моглавспомнить, рассказывала ли та что-нибудь о сказочной квартире. Но однаждыНадежде посчастливилось все увидеть собственными глазами. Зинаида Павловнавдруг взяла отпуск за свой счет и попросила Надежду привезти ей домойквартальную премию. Надежда удивилась, но поехала.

Оказалось, Зинаида сидит дома, потому что ей делают зубы, абез зубов никакая женщина на люди не появится, это всем понятно. А НадеждуЗинаида выбрала за сдержанный, неболтливый характер, у них вообще были неплохиеотношения.

Разумеется, слухи были сильно преувеличены, но квартира всеже впечатляла. Особенно Надежде понравились простор, чистота и порядок. Все – имебель, и ковры, и занавески – было подобрано с большим вкусом. Трудно было неудивиться, зная, что сама Зинаида Павловна ходила на работу кое в чем,совершенно не беспокоясь о внешнем своем виде.

Зинаида встретила Надежду как близкую подругу, усадила застол. Выглядела она неплохо, если не считать временно провалившегося рта ишамканья при разговоре. Они славно тогда пообщались. Зинаида выпила рюмочку идаже поиграла Надежде на рояле – довольно-таки мастерски. Гостиная была такойогромной, что рояль не сразу бросался в глаза. На прощание Зинаида просиланикому не рассказывать про ее житье-бытье. Потому что, призналась она, людисразу же начинают завидовать и предлагать поменяться на меньшее. В соседнемотделе одна начальница узнала, так пристала с ножом к горлу – меняемся! И дотого довела Зинаиду Павловну, что пришлось резко ответить, подальше послать, вобщем. В результате – скандал, и отношения испортились.

Надежда тут же поклялась, что никому ничего рассказывать небудет, и слово свое сдержала.

И теперь, порывшись в записной книжке, она нашла Зинаидинтелефон, надеясь, что Зинаида жива-здорова и никуда из своей квартиры неделась. Так и оказалось.

Зинаида Павловна страшно обрадовалась Надеждиному звонку –видно, скучала по работе. Сетовала, что они редко видятся, приглашала заходить.

– А я вообще-то тут в вашем районе нахожусь, потому и позвонила. –Надежда перла напролом. – Дом ваш увидела, думаю, как раз сейчас случайзайти, а то потом еще сто лет не соберусь.

Зинаида на том конце помолчала недоуменно, но все же они сНадеждой проработали бок о бок много лет, и Зинаида Павловна смягчилась.

– Заходи, Надя, я, правда, сегодня не в лучшей форме.

– Да что вы, мы же свои люди! – радостно завопилаНадежда и поскорее бросила трубку, пока Зинаида не передумала.

Зинаида Павловна и правда была не в лучшей форме. Внешне онамало изменилась, но вот именно сегодня чувствовала себя плохо, Надежда дажеслегка усовестилась, что надоедает больному человеку. На Зинаиде был малиновыйбархатный халат – судя по фасону, явно пошитый годах в пятидесятых, но вполнеприлично выглядевший.

– Ты извини, Надежда, я сегодня с утра все лежу, такаяслабость.

– Грипп у вас? – участливо спросила Надежда.

– Да нет, тут другое… – вздохнула Зинаида. – Долгорассказывать, надо бы посидеть, чайку выпить, да вот даже в магазин сходить немогу, так плохо себя чувствую.

– К чаю-то я торт принесла, – обрадоваласьНадежда, – а вам, верно, нужно еще продуктов купить!

– И в аптеку… – Зинаида смущенно отвернулась.

– Так давайте я сбегаю! – обрадовалась Надежда.

Ей было страшно неудобно, что приперлась к больной Зинаиде,и теперь она была рада, что ее присутствие обрело хоть какой-то смысл.

– Ох, Надя, тебя мне Бог послал! – Зинаида дажепрослезилась. – А то сидишь тут, в четырех стенах… так помрешь, никто и нехватится.

Надежда внимательно на нее посмотрела и очень удивилась.Неужели пенсия так влияет на человека? Никогда раньше не замечала она у ЗинаидыПавловны такого упаднического настроения. Напротив, Зинаида всегда быланезависима, уверена в себе и никогда не жаловалась на одиночество и жизненныеневзгоды.

«Так ли уж хороша пенсия? – размышляла Надежда, шагая ваптеку. – На работе Зинаиду хоть люди окружали. Все же одиночество встарости – неприятная вещь…»

Она поежилась, но тут же одернула себя, подумав, что хоть допенсии ей еще больше пяти лет, от старости, конечно, не убежишь. Но одиночествоей, Надежде, пожалуй, не грозит – ведь у нее есть муж и еще дочка, и внучка, изять… Правда, живет дочка с семьей далеко, но есть надежда, что рано или поздноприедут они в Петербург. Кроме того, у нее перед глазами пример собственнойматери – вот уж кто в семьдесят два года живет полной жизнью и не страдает отодиночества!