– Сильно, – захихикала я.

– Идиот! – кипела Оксана. – Попыталась объяснить ему, что онидиот, но идиот не понял, что он идиот, потому что он идиот!

– Слышала ли ты о профессоре Калужном? – решила яподтолкнуть Оксану к необходимой теме.

– Господи, да он у меня латынь списывал! – засмеяласьподруга. – Кстати, ты его сама великолепно знаешь. Сенька за тобой ухаживатьпытался, а умная Даша нос отвернула, хороший тогда аргумент выдвинула: «Мнерыжие и конопатые не нравятся». Оно и правда, Сенька страшный, хуже Квазимодо.Зато теперь светило, великий нейрохирург, по всему свету катается, лучшиеклиники ему в ноги кланяются.

В моей памяти зашевелились воспоминания. Вроде какой-тостудент-медик, сильно смахивающий лицом на перепелиное яйцо, пытался носить мнебукеты, кажется, у него имелась буйно вьющаяся рыжая шевелюра…

– Ну, вспомнила? – щебетала Оксанка.

– Так, в общих чертах. Ты можешь устроить нам свидание?

– Если он в Москве, то легко. А когда надо?

– Да хоть сейчас! Даже именно сегодня! Ксюха, постарайся!

– А что случилось?

– Потом объясню.

– У кого беда? – насторожилась Оксана. – Сенька великийдоктор, но лучше к нему на стол не попадать, берется лишь в тяжелых,практически безысходных случаях. И представляешь, вытаскивает людей с тогосвета. Ладно, жди!

Я положила трубку на сиденье. Если нужен врач, то следуетнезамедлительно обращаться к Оксанке – либо она училась с искомым эскулапом,либо он практиковался у нее, либо вместе сидели на научных конференциях.

Сотовый снова ожил.

– Дашута, вот хохма, – засмеялась Оксана. – Ты его в свое времясильно зацепила, оказывается! Как услышал, о ком веду речь, занервничал, дажеохрип. Звони ему немедленно, записывай номер мобильного. Во как! Думаю, Сенькане всем его сообщает.

Я моментально воспользовалась полученными сведениями, иКалужный ответил сразу. Но тут до меня дошло, что я не знаю отчествапрофессора.

– Простите, можно господина Калужного?

– Слушаю, – повторил баритон.

– Вас беспокоит близкая подруга Оксаны, мы…

– Дашенька, – ласково сказал хирург, – это просто ожившийсон! Здравствуй, радость моя!

– Э… э… Добрый день, Семен… э… э… Извините, но вот отчество…

– Какие глупости! – возмутился доктор. – Что случилось?Надеюсь, ты здорова?

– Как корова, – машинально ответила я и рассердилась насебя: красиво высказалась.

Семен засмеялся, потом осекся.

– Афанасия? Муж? Дети? Для кого я понадобился?

– Ты помнишь имя моей бабушки? – поразилась я. – Она умерладавно. Мужа у меня нет, а дети в полном порядке. Просто надо поговорить, но нео моей семье.

– И слава богу! – с явным облегчением воскликнул Семен. – Ато, если кто из друзей звонит, всегда напрягаюсь. С хорошими новостями давно небеспокоили, в основном о болезнях речь.

– Можно нам встретиться?

– Нужно! Мы так давно не виделись! Называй место.

– Лучше я приеду в клинику. Речь пойдет об одной больной,может понадобиться история ее болезни.

– Хорошо, – безо всяких колебаний с ходу согласился Семен. –Охране у входа скажи: Калужный велел пропустить.

То ли профессор сделал секьюрити внушение, то ли его рейтингв больнице зашкаливал, только парни, облаченные, несмотря на жару, в чернуюформу, начали суетиться, услышав условную фразу. Меня с поклонами усадили набанкетку, выдали бахилы, затем довели до лифта и даже нажали на кнопку. Неуспели двери на нужном этаже раскрыться, как подлетела приятная женщина леттридцати и зачастила:

– Сюда, пожалуйста. Семен Михайлович ждет. Налево, направо,осторожнее, тут порог… ой, у нас скользко, полы мыли, не запнитесь, вот, прямо…

Продолжая приседать и кланяться, секретарша ввела меня впрохладный, темноватый, набитый дубовыми шкафами кабинет и доложила:

– Семен Михайлович, привела.

Лысый мужчина, сидевший за столом, вскочил, уронил ручку икинулся ко мне.

– Даша! Ты такая же! А я растерял кудри! Садись сюда! Дина,неси чай, кофе, пирожные, конфеты. Помнишь, Дашенька, как я рецепт Пыневыписал?

В моей голове словно раздвинулись темные шторы.

Оксанка с детства мечтала стать врачом, но сразу поступить винститут ей не удалось, пришлось идти кружным путем. Ксюша закончиламедицинское училище и оказалась на первом курсе, уже имея рабочий стаж. Этокардинально отличало ее от большинства студентов, не слишком ответственныхлюдей. Оксанка училась хорошо, ей даже удалось овладеть латынью, а вот ееодногруппник Сеня Калужный никак не мог запомнить необходимое. Ну неукладывались в его кудрявой голове премудрые обороты вроде «да талес дозес». Полатыни у Сени была жалкая тройка, поставленная сердобольной преподавательницей.

От сессии до сессии живут студенты весело. И медики неисключение. Как-то раз мы все, смешанная компания из будущих врачей ипреподавателей иностранных языков, гуляли на квартире у некоего парня. Кто онтакой, почему все оказались у него, не спрашивайте, эти сведения начистовыветрились из моей головы, помню только, что странную личность именовалиПыней.

В разгар веселья Пыня пристал к Сене:

– Ты латынь учил?

– Угу, – кивнул Калужный, к тому времени почти впавший вбессознательное состояние от горячительных напитков.

– Я тут бланк надыбал, – обрадовался Пыня, – выпиши мнеморфий.

– Низзя… – икнул Сеня. – Запрещено.

– Ха, значит, не умеешь, – умело подначил студента Пыня.

– Я? – возмутился Калужный. – Еще как могу! Давай бланк.

Только большим количеством принятого на грудь можнообъяснить безответственность Сени, который нетвердой рукой нацарапал на бумажкес печатью некие письмена. Обрадованный Пыня убежал, а мы с Оксанкой подхватилиКалужного и потащили домой.

На следующий день Ксюша прибежала ко мне после занятий,упала на диван и, корчась от смеха, рассказала дивную историю. Оказывается, неуспели мы утащить Сеню, как Пыня вернулся домой и начал рыскать по квартире своплями: