— Ребекка заболела, — объяснил он после обоюдных приветствий. — Зачем-то вышла вчера под дождь и бродила, промокшая, до самого вечера. Ночь прометалась в бреду, а мы с Джозефом, два болвана, только за завтраком обо всем от горничной узнали. Хочу пригласить доктора — надеюсь, еще не слишком поздно.

— Какое несчастье! — огорченно проговорила Элизабет и тут же отвергла его извинения за невозможность принять их с Эмили. — Быть может, в наших силах чем-то помочь?

— А давайте я съезжу за мистером Харви? — мигом предложила Эмили. — Я же верхом, это выйдет гораздо быстрее. А Лиззи пока побудет с Ребеккой. Не знаю, что там умеет ваша горничная, а Лиззи однажды всю нашу семью выходила: и меня, и папу, и мисс Миллс, когда мы по весне какую-то заразу подхватили. Она все знает лучше всякого доктора и не даст вашей Ребекке пропасть!

Если у Элизабет и были какие-то сомнения относительно этой затеи, то полный восхищения взгляд мистера Рида, опередивший его возражения по поводу нежелания затруднять леди, заставил поддержать младшую сестру.

— Эмили права, мистер Рид, — очень серьезно, чтобы исключить любые ненужные споры, сказала она. — Если миссис Рид действительно так плохо, как вы говорите, не стоит медлить. Надеюсь, у вас есть мед, молоко, целебные травы, чтобы немного сбить жар? Если нет, Эмили привезет все необходимое из Ноблхоса. Только не сочтите нашу помощь оскорблением: все-таки ухаживать за больными — это женская обязанность, и нам с Эмили будет приятно, если вы нам ее доверите.

Кажется, против этих доводов мистеру Риду сказать было нечего, и Эмили, пообещав обернуться в три четверти часа, направила лошадь к Кроукомбу. Элизабет же, воспользовавшись помощью мистера Рида, спустилась с Тайны на землю и пошла за ним в Кловерхилл, по дороге расспрашивая о состоянии Ребекки.

Кажется, против этих доводов мистеру Риду сказать было нечего, и Эмили, пообещав обернуться в три четверти часа, направила лошадь к Кроукомбу. Элизабет же, воспользовавшись помощью мистера Рида, спустилась с Тайны на землю и пошла рядом с ним в Кловерхилл, по дороге расспрашивая о Ребекке. Его рассказ — уже привычно сдержанный, но от того не менее печальный — поразил ее до глубины души, вынудив проникнуться к несчастной вдове самым искренним сочувствием. Вот кого насильно выдали замуж, не спрашивая ее согласия и не заботясь ни о ее желаниях, ни о дальнейшей жизни. Словно сбыли с рук ненужную вещь первому попавшемуся покупателю, не заботясь о том, что это был за человек и как он собирался распорядиться своей покупкой. Счастье, что Энтони оказался честным человеком, посчитавшим жизнь юной невестки более ценной вещью, нежели доброе имя брата, и помогшим ей выбраться из той ямы, куда столкнули ее добрые родственники. Элизабет не удивляло, что Ребекка после этого отказывалась разговаривать даже со своим спасителем: Черити как-то рассказывала, что с одной из пансионок в ее школе случилось то же самое и, пока девочку не забрали домой, она не произнесла ни слова. Каждый по-своему переживал собственные несчастья, и, к сожалению, не у всех были близкие люди, способные оказать столь необходимую поддержку.

— В одиночку очень сложно справиться с бедой, — грустно заметила Элизабет, узнав, что последний год Ребекка была вынуждена провести в пустом Кловерхилле. Однако она никак не думала, что тем самым вынудит мистера Рида оправдываться.

— В Лондоне у меня совсем маленькая квартира, — принялся объяснять он. — Нам с Джозефом хватает, но взять туда Ребекку было бы верхом легкомыслия и весьма дурной услугой юной даме.

Элизабет кивнула, соглашаясь. Мистер Рид выбрал единственно возможный способ хоть чем-то помочь невестке, о которой он вовсе не был обязан заботиться после оправдания в суде. Однако Элизабет заметила и другое. Если бы Ребекка, как утверждали сплетники, была любовницей мистера Рида, он бы не беспокоился о ее репутации и не оставил на столь долгий срок в одиночестве. Да и Ребекка не стала бы так убиваться, отгораживаясь от людей и отказываясь с ними общаться. И, кажется, постепенно лишаясь рассудка, иначе чем еще можно было объяснить ее поведение? Бродить под дождем, словно желая заболеть и тем самым оборвать короткую, но такую тяжелую жизнь, — это поступок отчаявшегося человека, которому ничего уже не мило и который ни на что больше не надеется.

Эмили говорила, что Ребекке всего восемнадцать, — лучший возраст для того, чтобы радоваться каждому дню и ждать от нового утра лишь самых добрых открытий. И самые хрупкие годы, когда ничего не стоит сломаться и загубить себя. Быть может, все-таки был еще какой-то способ спасти Ребекку от самой себя? Сейчас главное — чтобы она поправилась, а уж там Элизабет поговорит с Черити, и они вместе попытаются найти выход. Не может быть, чтобы его не существовало. И чтобы несчастная Ребекка погибла из-за чужой жестокости.

За этими мыслями Элизабет не заметила, как миновала ограду Кловерхилла, и опомнилась только тогда, когда мистер Рид распахнул перед ней входную дверь. Подняла голову, увидела на его лице крайнюю озабоченность и поняла, что всю дорогу он, в отличие от нее, помнил ее о недавней слабости и неприятии Кловерхилла. Она улыбнулась, не желая становиться причиной его новых забот, и смело зашла в дом. Теперь, когда от нее зависело благополучие другого человека, Элизабет казалось недопустимым потакать своим странностям, и ее добрые намерения оправдались сторицей.

Внутри Кловерхилл оказался самым обычным поместьем — пожалуй, немного запустелым, где-то чуть облупившимся, требующим ремонта и жесткой руки управляющего, но никаких неприятных эмоций у Элизабет он не вызвал. Впрочем, времени рассматривать его у нее не было.

— Могу я подняться к миссис Рид? — спросила она, не желая терять ни минуты. Энтони пригласил ее наверх.

— Только, ради бога, не называйте ее так, — попросил он по пути в комнату невестки, — иначе Ребекка совсем закроется. У нее не самые лучшие воспоминания о муже, и, думаю, она предпочла бы забыть о его существовании и их недолгом браке. Мисс Флетчер или, по возможности, просто по имени. Если, конечно… — приглушенно добавил он, но Элизабет не дала ему закончить.

— Все будет хорошо! — улыбнулась она и с трудом подавила желание коснуться его руки, чтобы хоть как-то поддержать. Вдруг показалось, что мистер Рид одинок ничуть не меньше, чем Ребекка, и, несмотря на все свои душевные силы, нуждается в понимании близкого человека. Могла ли таким человеком стать Элизабет? И желал ли он именно ее участия? Или все-таки…

Он поклонился, тоже не сделав ни одного движения ей навстречу, и Элизабет, чтобы скрыть разочарование, постучала в двери спальни. Те распахнулись почти следом, и на пороге появилась усталая горничная с красными воспаленными глазами. Элизабет вспомнила, что та не спала ночь, проведя ее возле Ребекки, и вежливо кивнула на не слишком расторопное приветствие.

Не спрашивая нового позволения, Элизабет вошла внутрь. В комнате стоял острый запах нюхательной соли, окна были заперты и завешаны плотными шторами, не позволяя свету проникать внутрь и создавая внутри такой мрак, что служанке пришлось зажечь свечу, чтобы хоть что-то разглядеть.