— Прикажете пойти и повиниться перед ней? — преувеличенно кротко спросил он, однако Эмили вдруг покачала головой.

— Нет, пожалуй, еще рано, — она в раздумьях прошлась по библиотеке. — Лиззи очень строга в своих суждениях, и, боюсь, она действительно может подумать о вас что-нибудь плохое. Тут надо действовать иначе. Вы должны очаровать Лиззи и завоевать ее. Так, чтобы она без вас дня прожить не могла! Чтобы постоянно только о вас и думала, чтобы именно в вас нуждалась и чтобы сказала вам «да», когда наступит подходящий момент. Но одними лишь взглядами вам этого не добиться, мистер Рид! Тут нужно приложить усилия, и весьма немалые!

Энтони усмехнулся, услышав упоминание Эмили его взглядов на Элизабет.

Значит, и их он не смог скрыть, если даже столь неискушенная девочка сумела их перехватить и правильно истолковать. А еще гордился своей выдержкой и умением ничем не выдавать собственные мысли.

— Мисс Эмили, неужели вы хотите помочь мне в этом нелегком деле? — нет, последнее, чего Энтони желал бы, это обидеть своего юного друга, отказавшись от ее участия и оттолкнув столь открытое сердце. К чему Эмили было знать, что ее сестра никогда не сможет испытывать к нему таких чувств, о которых она только что говорила? Слишком большую роль в их мире играла репутация. А она у Энтони Рида была безнадежно испорчена.

— Хочу, — подтвердила Эмили. — Мне нравится ваше отношение к людям, и я уверена, что вы будете уважать и ценить Лиззи ничуть не меньше, чем она того заслуживает. А она обязательно сумеет сделать вас счастливым, несмотря на вашу глупую уверенность в том, что это невозможно!

Ответить на это потрясающее по своей проницательности заявление Энтони не успел: в холле послышался шум, и они с Эмили поспешили туда.

Разъяренный Эшли Ходж пытался обойти вставших у него на пути Джозефа и управляющего Кловерхилла в тщетной попытке добраться до его хозяина. Увидев Энтони, он сверкнул глазами и двинулся прямо на него.

— Я знал, что вы бесчестный человек, Рид, я предупреждал об этом дядю и сестер, но даже мне не могло прийти в голову, что вы задумаете такую низость! — выплюнул он Энтони в лицо и, кажется, лишь недоуменный возглас Эмили удержал ее кузена от того, чтобы схватить противника за грудки.

— О чем ты говоришь, Эшли?!

Тот смерил ее с головы до ног негодующим взглядом, но не снизошел до ответа. Зато снова прожег им Энтони.

— Вам, надеюсь, не надо растолковывать причину моего здесь появления?! — тем же недопустимым тоном продолжил он. — Или желаете, чтобы я объяснился?!

— Если вы не на обед, Ходж, то я, право слово, теряюсь в догадках, — усмехнулся Энтони. Ни помогать этому человеку, ни удовлетворять его он не собирался.

Однако он недооценил противника.

— Ах да, я не учел, что вам давно безразлична ваша репутация и может быть невдомек, что другие люди ею дорожат! — прищурился Эшли. — Или считаете, что, ославив мисс Уивер, вы тем самым вынудите ее принять ваше предложение? Так имейте в виду, что я скорее сам женюсь на Лизбет, чем позволю ей уступить вашему шантажу и связать свою жизнь с подобным проходимцем!

Краем глаза Энтони заметил, как Джозеф сжал кулаки, готовясь в любой момент вступиться за товарища, и как Эмили снова подалась вперед, и ощутил какое-то непривычное воодушевление от понимания того, что у него есть друзья.

— Кажется, вы не знаете, мистер Ходж, что английский закон считает клевету подсудным делом, — с привычным адвокатским спокойствием заметил он. — И вы при плохом защитнике и толковом обвинителе наговорили сейчас уже лет на пять Ньюгейта*. Так что вам не о свадьбе надо думать, а об извинениях, да еще и таких, какие я захотел бы принять.

Последняя фраза была, конечно, лишней, но Энтони не удержался от того, чтобы сбить спесь с этого ревнителя нравственных ценностей. Никто на свете не имел права оскорблять Лиз, подозревая в нескромных поступках или распоряжаясь ее судьбой! И Ходж, несмотря на свою похвальбу родством с Элизабет, мог только мечтать о ее снисхождении к себе.

— Угрожаете, Рид? — хмыкнул, ничуть, однако, не испугавшись Эшли. — Кичитесь своими связями? Весьма продуманно в свете необходимости произвести впечатление на Лизбет и ее родственников. Вот только я, в отличие от вас, забочусь не о собственной выгоде, а о благополучии своей доверчивой кузины, склонной видеть в людях только хорошее и не верить, что на свете бывают типы подобные вам!

— Боюсь, что если мисс Уивер в ком-то и ошибается, то не во мне, — со всевозможной безмятежностью ответил Энтони. — А вам, мистер Ходж, прежде чем осуждать при посторонних сестру, следовало бы поговорить с ней и узнать ее мотивы. Мисс Уивер целый день не отходит от кровати больной, а вместо восхищения ее милосердным и бескорыстным поступком заработала подозрения в нескромности, да еще и от человека, которому никак не пристало сомневаться в ее добродетельности!

— Я не сомневаюсь в Лизбет! — отрезал Эшли. — Я лишь хочу сохранить ее доброе имя и оградить от злых языков! Надеюсь, Рид, вам хватит ума и честности не трезвонить направо и налево о том, что она провела целый день в вашем поместье? Потому что, клянусь, если хоть один шепоток раздастся за ее спиной, наша следующая с вами встреча состоится у дуэльного барьера!

— Эшли, пожалуйста, не нужно горячиться, — раздался от лестницы голос Элизабет, и Энтони не пожалел безмолвного проклятия в свой адрес. Много ли она слышала? И какие сделала выводы о его откровенном глумлении над ее кузеном? — Даже если завтра весь Кроукомб будет обсуждать мою нравственность, это не вина мистера Рида. Он не единожды пытался образумить меня, но ты же знаешь, насколько это бессмысленная затея.

Эшли, даже не дослушав, устремился на второй этаж, чтобы помочь ей спуститься, а Энтони оставалось лишь прожигать взглядом пол, чтобы не видеть, как Ходж касается пальцев Элизабет и как победно сжимает их, будто имеет на это право.

— Мистер Рид весьма своевременно объяснил мне, какое наказание положено за клевету, так что не беспокойся: твоя репутация останется столь же кристально чистой, сколь была до его появления в нашей жизни, — пообещал Эшли, облекши оскорбление в такую форму, к которой невозможно было придраться, не оправдываясь. А именно этого Энтони делать никак не желал.

Поэтому он лишь сердечно поблагодарил Элизабет за доброту и помощь, так и не решившись пригласить ее в Кловерхилл и завтра, хотя бы на то время, пока его самого не будет в доме.

— Надеюсь, ночь пройдет спокойно и поутру мисс Флетчер станет значительно лучше, — заботливо сказала Элизабет, однако руки Энтони на прощание не подала, словно вынеся тем самым свой приговор. Эмили, оценивающе посмотрев сначала на сестру, а потом на ее несостоявшегося жениха, хмыкнула.

— Да, работы тут непочатый край, — заявила она и, ободряюще улыбнувшись, тоже покинула Кловерхилл.

*Ньюгейт — тюрьма в Лондоне (прим. авт.)

Энтони еще пару секунд смотрел на закрывшуюся дверь, потом вздрогнул от раздавшегося за спиной голоса Джозефа: