Ослабляю петлю галстука, затем выкидываю его вовсе. Устал за сегодня. Это был долгий, насыщенный, но продуктивный день. Зато покатал Овечкину на яхте. А теперь она ушла в свой номер, оставив меня скучать по ней.

Не успеваю избавиться от рубашки, как меня отвлекает стук.

Сердце начинает стучать быстрее. Неужели Кристина? Честно говоря, был бы очень рад увидеть ее на пороге.

Но за дверью торчит Пузырев. Не могу не скрыть разочарования. И чего его черти принесли?! Вроде все рабочие моменты обсудили на переговорах.

— Ну? — вопросительно заламливаю бровь.

— Добрый вечер, Михаил Захарович. — Гаврила юркает в президентский люкс. Его поросячьи глазки так и бегают из стороны в сторону. — Простите за беспокойство, но тут такое дело…

— Валяй! — приказываю я.

— Давайте присядем. Я должен вам кое-что рассказать.

— Гаврил, давай завтра. — хмурюсь я.

Намеревался переодеться, взять Овечкину и сходить с ней куда-нибудь, поужинать, погулять по ночному Сочи.

— Нет, Михаил Захарович. Дело серьезное. Отложения не терпит.

Закатываю глаза, но жопой чую: случилось что-то нехорошее. Тем более весть принес Гаврила, а этот старый хрыч ничего хорошего обычно не сообщает.

— Проходи. — киваю ему на гостиную.

Проходим на диваны. Гаврила вытаскивает из кейса свой ноутбук.

— Что случилось-то? — неприятная тревога заползает под рубашку.

— Овечкина. — коротко рубит главбух.

Делаю стойку. Напрягаюсь по максимуму. Что еще совершила эта безумная женщина?!

— Что, Овечкина? — не пойму я.

Гаврила тыкает в кнопки, разворачивая на экране какие-то документы и таблицы.

— За старое взялась.

Мне становится плохо. Физически плохо. Тошнота подкатывает к горлу. Неужели снова?! Я простил ей тот эпизод. Подумал, что девочка молодая, неопытная, ну… бывает. А теперь? А что теперь?!

— Доказательства! — буравлю взглядом Гаврилу.

Тот аж подпрыгивает от моего голоса, глазки бегают из стороны строну, мясистый лоб покрывается испариной.

— В-вот… поглядите. Это операции по бухгалтерии за последнюю неделю.

Сжимаю челюсти до боли. Жмурюсь. Кажется, еще секунда и сотру их в крошку.

Вчитываюсь.

— Тут все нормально! — рявкаю на главбуха, а у самого дикое желание разбить ноутбук о блестящую лысину придурка, посмевшего бросить тень на мою женщину.

— Д-да… Михаил Захарович, а вот это… — трясущейся рукой лезет в другую папку, — черная бухгалтерия. В-ведением которой и занимается Кристина Овечкина.

У меня дергается веко. Перед глазами плывут кровавые круги. Я замечал манипуляции с небольшими суммами. Замечал, но не придавал им особого значения. В сравнении с прибылью компании они выглядели мелкими и не стоящими моего внимания. А вот теперь они все вместе ловко складываются в весьма кругленькую сумму.

— П-последняя операция датируется вчерашним числом, Михаил Захарович. — где-то на периферии слуха до меня доносится противный голос главбуха. — И даже ваше факсимиле стоит на переводе.

— Какого хера? — интересуюсь я севшим голосом. — Вчера мы только прилетели сюда! Даже не приступали к работе! Кто сп…л мое факсимиле?!

— Овечкина… Оставалась в вашем номере. Она могла! — жутко косясь в лево скрипит главбух.

— С…ка!!! — бью кулаком по столу так, что ноут Пузырева подскакивает на нем.

— Зря вы давали ей второй шанс…

— Заткнись! — реву я. — Все ясно. Ты свободен, Гаврила…

— Я заберу ноутбук с вашего позволения.

— Оставь! — рявкаю я.

Гаврила кивает. На его лице проскальзывает торжествующее выражение, и оно мне очень не нравится. Пузырь поднимается, удаляется из номера.

Мне же так плохо, что комната плывет перед глазами. Неужели Кристина? Неужели, снова? А ведь она — мать моего ребенка. Но в отрыве от всего этого, она та, кто украла мое сердце. А теперь и душу вынула.

Напряжение достигает такого максимума, что с изумлением обнаруживаю красную струю, впитывающуюся в мою белоснежную рубашку.

У меня идет носом кровь! У меня! Последний раз такое было лет в тринадцать, когда мышцы не успевали за ростом.

Зажимаю переносицу, откидываюсь на диване головой вверх.

На сердце полный крах. А в душе натоптано грязными сапогами.

Больно. Как же с…ка, это больно!

КРИСТИНА

Снимаю с себя впившийся в тело купальник. На коже остаются кроваво-красные полосы. Брррр… больше никогда не надену его!

Иду в душ.

Какое счастье, что у меня свой собственный одноместный номер! А еще большее счастье, что Воронов оставил меня в покое хотя бы на этот вечер.

Иду в душ, освежаюсь. Замечаю, что успела загореть. Это наверно во время морской прогулки на яхте.

Да, как бы фантастически это все не звучало, но Михаил Захарович катал меня сегодня посреди рабочего дня на собственной яхте. Да еще какие слова про ребенка говорил! Кажется, он все больше и больше проникается осознанием, что скоро вновь станет папой.

Михаил может заботится о нашем сыне или дочери, и я не буду ему мешать. У ребенка в конце концов должен быть отец. Я не прыгала в койку к боссу. Он затащил меня туда в качестве наказания. Я забеременела не по своей воле, и обвинять меня в меркантильности у босса нет повода. Да, он не хотел этого ребенка, настаивал на аборте, но теперь он все больше и больше осознает факт неизбежности рождения нашего малыша, и уже вовсю проявляет заботу и тревогу о нем.

Наматываю полотенце на волосы, надеваю халат и отельные одноразовые тапочки. Вытягиваюсь на кровати. М-м-м… красота! Сейчас высплюсь! Из приоткрытого окна дует вечерней прохладой. Слышится крик чаек и чудится мерный шум волн. Я накрываюсь пледом и почти погружаюсь в нирвану.

Михаил… не могу не думать о нем! Он грубый лишь внешне, а внутри он — он ранимый, заботливый, щедрый мужчина. Черт возьми, он невероятно харизматичен, хорош собой!

Ох, спи Кристина — одергиваю себя. Оставь Михаила Воронова в покое. Не твоего полета он птица и думать о нем…

Стук дверь прерывает мой внутренний диалог. Я вздрагиваю и поднимаюсь на кровати. Кого это интересно принесло?

— Открывай, Кристина, я знаю, что ты там! — раздается гулкий голос Воронова.

Ну вот, поспала называется. Я вскакиваю с кровати, посильнее затягиваю пояс на халате. Отворяю дверь.

Михаил Захарович занимает собой весь дверной проем. Огромный, брутальный, невероятно злой. В глазах весь лед Арктики. На белоснежной расстегнутой рубашке алые капли крови. В руках сжимает ноутбук. Боже, шеф кого-то завалил? Отобрал в бою ноутбук?!