От промелькнувших мыслей мне становится страшно. Отшатываюсь, пячусь назад.

Михаил решительно входит в мой номер. Запирает за собой дверь. Пригвождает меня к полу тяжелым пронзительным взглядом. Что-то случилось. Что-то экстраординарное. Как я чувствовала… как я не хотела ехать в эту поездку, но он снова заставил меня. И вот результат.

— Что-то… случилось? — на грани обморока интересуюсь я.

— Случилось. — глухо отзывается гендир.

Впивается в меня холодным злым взглядом. Словно душу мою насквозь сканирует. И что он там видит — одному ему известно.

В моих глазах немой вопрос.

Он садится на кровать, потому что это единственная пригодная для сидения мебель в номере.

— У меня один вопрос, Кристина. — осматривает меня долгим взглядом с головы до ног. — Почему?

— Что, почему? — не пойму я.

— Почему ты снова поступаешь так со мной?

— Как?

— Я мало тебе давал? Мало уделял внимания? Мало заботился о тебе? Мало подарков покупал?

— Так. Стоп! — восклицаю я, прижимая руки к пылающим щекам. — Что я сделала не так?

— Не прикидывайся бедной Овечкой! — рявкает Михаил. — У тебя хорошо получается. Тебе надо было в актрисы идти, а не в бухгалтерши! Хотя и в бухгалтерии ты весьма преуспеваешь…

Мне становится нехорошо. Неприятная догадка царапает, свербит на сердце.

— М…меня снова подставили?

— Я этого не говорил. — делает стойку Михаил.

Боже… тошнота снова подбирается к горлу. Ну неужели снова? Какое мерзкое ужасное дежавю… Говорят, что больно только в первый раз, но это нифига не так! Не так, черт возьми! Больно бывает каждый раз, когда тебя предают, подставляют, а самое страшное — не верят ни одному твоему слову!

Обессиленно опускаюсь рядом с Михаилом. Пусть убивает. Я разбита и полностью подавлена. Не знаю, как переживу это все во второй раз.

Михаил не отодвигается от меня. Лишь откидывает крышку ноутбука. И я узнаю этот гаджет. Обычно он красуется на столе у Гэгэ. Значит вот, кто под меня копает. Вот, кто подставляет меня каждый раз! Старый хрен меня ненавидит, спит и видит, как бы ему растоптать меня. И кажется сегодня у него это получилось… снова.

— Узнаешь? — гендир разворачивает на экране какой-то отчет.

— Вы же мне все равно не поверите? — отчет расплывается перед глазами. Снова давление упало? Да нет, это просто слезы. Ну не хватало еще сейчас расплакаться перед ним.

— Смотри. Последняя операция подписана моим факсимиле. Вчера. Как такое могло произойти, Кристина?

Михаил поворачивает голову ко мне. Мы сидим так близко, что я чувствую, как его дыхание обжигает мне губы.

— Вчера, — продолжает Михаил, не отрывая от меня ледяного взгляда, — я был на ужине, вернулся поздно. В номере была только ты.

— Я в глаза не видела ваше факсимиле. — шепчу, а слезы бегут по щекам.

Михаил кивает, и морщится, точно ему противны мои слезы.

И тут меня пробивает на злость.

— Знаете, что, Михаил Захарович! — вскакиваю я с кровати. — Мне надоело это все! Я не собираюсь оправдываться в том, что не делала! Хотите посадить меня в тюрьму — сажайте! Пусть следствие проверяет всю эту дикость! Это уже ни в какие ворота не лезет! Почему вы верите Пузыреву, но не верите мне?!

Снова обессилено опускаюсь на кровать. Прикрываю глаза руками. Реву.

— Я не говорил про Пузырева. — доносится до меня ледяной голос Воронова.

Всхлипываю еще больше. Я просто давлюсь собственными рыданиями. Задыхаюсь от них. Нос забило, и мне нечем дышать. Я не знаю, что мне делать дальше. Вот оно — дно. И как с него всплыть, я не понимаю.

— Ты уволена, Кристина. — слышу я его приговор.

Продолжаю трястись, не поднимая головы.

— Я принял решение. Наказывать я тебя за это не буду. Кроме того, сам заплачу по твоему прошлому долгу.

Хлесткие короткие фразы разбиваются ледяными прутьями о мое сердце.

— Завтра утром ты улетаешь. — продолжает ранить меня Михаил. — Билет возьмешь у Татьяны.

Он уже все решил и все предусмотрел. Значит, никакими моими оправданиями его не пронять. Да и не стоит унижаться. Ведь он не верит мне.

— Отрабатывать положенные две недели не надо. — голос его звучит глухо, сухо и очень холодно. — подойдешь за расчётом, когда он будет готов. Больше я тебя не задерживаю. И видеть тебя, Кристина, тоже не желаю!

Последняя фраза окончательно добивает меня. Как я еще сижу живая и в сознании, не понимаю.

Чувствую, как матрац выгибается под вставшим мужчиной. Слышу, как Михаил захлопывает ноутбук. Проходит к двери.

Мне не верится, что это все. Что он так просто вышвырнул меня, вычеркнул из своей жизни! Что ж… зачем тогда мне мужчина, который не доверяет? Умом то я это понимаю, а вот сердце… окровавленное, разбитое, разрезанное на лоскуты кровоточит, истекает кровью от тоски, и от чувств, которые уже во всю цветут к этому холодному недосягаемому айсбергу.

Звук захлопывающейся двери звучит для меня как приговор. Михаил ушел. Окончательно и бесповоротно. Без эмоций. На трезвую холодную голову. Вычеркнул, выкинул из своей жизни меня и ребенка. И как же мне теперь быть? Как быть-то, а?! Он ушел, а я полюбила. Как идиотка, полюбила.

Закутываюсь в плед с головой, и реву, реву, реву. Чтобы выплакать. Чтобы выстрадать всю свою боль.

КРИСТИНА

Три недели спустя

Надраиваю полы в квартире. Я теперь безработная и этот факт окончательно развязал Наде руки. Она использует меня исключительно как прислугу и ведет себя соответствующе. Я молчу. Выполняю все, что она требует. Любую свободную минутку трачу на поиск вакансий и рассылку резюме.

В общем делаю все, чтобы только забить гнетущую пустоту, образовавшуюся после расставания с ним.

Успела сходить на несколько собеседований, ведь понимаю, что медлить нельзя — скоро вырастит живот и ни один работодатель не примет меня в свою компанию на сносях. Но интервью прошли без особого успеха. Мне обещали перезвонить, но телефон тревожит меня лишь из компании Воронова — просят подойти за документами (расчёт я получила чуть ли не на следующий по возвращению день. Деньги капнули на карту), но я физически не могу себя заставить появиться там. Моя обида на Михаила Захаровича настолько велика, что просто не хочу его видеть. Боюсь, мое сердце не выдержит его взгляда.

Так. Стоп. Не думать о нем. Главное, не думать.

Ну вот. Две комнаты готовы. Осталась детская. Ненавижу убираться там, да и смысла — не вижу. Скоро придут дети из сада и моментально перевернут все вверх дном.