— К сожалению, нет, любимая. Не хочешь ли еще рису? Ябы тебе принес. Сказал бы, например, что ты ждешь ребенка или придумал бычто-нибудь другое.

Она воздела руки.

— О Боже! Я вижу, ради меня вы готовы на все, мистерПаркер-Скотт! Благодарю вас, я как-нибудь перебьюсь. Но, если честно, хочетсяесть, — жалобно добавила она.

Чарльз кончиками пальцев, едва касаясь, провел по ее шее, погруди, и она забыла обо всем на свете… А потом, лежа в темноте, они долго-долгошептались. Он рассказывал ей о тех городах, где они побывают. Нанкин емунравился меньше, чем Шанхай и Пекин.

На следующий день, когда Чарльз и Одри сели на поезд, идущийв Нанкин, она вдруг почувствовала, как ее захлестывает волна возбуждения. Всегонесколько часов пути отделяют их от Нанкина.

Они почти у цели. А потом Шанхай, Пекин. Эту ночь онипровели уже в гостинице в Нанкине, а рано утром Чарльз отправился в резиденциюЧан Кайши, где оставил свою визитную карточку и письмо, составленное в самыхучтивых выражениях, в нем он настоятельно просил принять его. Когда они узнали,что весной в этом отеле проездом в Шанхай останавливался Джордж Бернард Шоу,Одри снова охватило волнение.

Они по-королевски пообедали в гостинице — отнюдь не рисом изеленым чаем, — а вечером пошли прогуляться.

Мимо сновали рикши, проносились случайные автомобили.

«Ну вот, — думала Одри, — больше двух недель мыбыли в дороге, проехали пять тысяч миль и ни на минуту не разлучались. Такого уменя никогда в жизни не было и, наверное, уже не будет».

На одной из улочек они набрели на небольшой, тусклоосвещенный дом, от которого исходил какой-то странный запах. Одри остановилась,привлеченная необычным ароматом, разлитым в воздухе, и спросила Чарльза, нельзяли туда войти.

— Ну уж нет, старушка, — засмеялся он.

— Почему? — Она была в недоумении.

— Это же притон. Здесь курят опиум, — сказал он,улыбаясь ее наивности.

— Правда? — Глаза у нее округлились. Любопытнобыло бы увидеть, что происходит там, внутри этого таинственного дома! Онапыталась уговорить Чарльза зайти туда, но он был категорически против:

— Од, пойми, тебе туда нельзя. Нас с тобой сразу жевыставят вон, тебя-то уж наверняка.

— Но, Боже мой, почему? Нельзя ли просто посмотреть?

Ей казалось, что это заведение — нечто вроде бара. Чарльз вконце концов вынужден был объяснить, что в такие дома ходят исключительномужчины.

— Какая глупость! — рассердилась она.

Прошла целая неделя, прежде чем Чарльза допустили к ЧанКайши. За это время они сумели неплохо отдохнуть: совершали длинные прогулки,объездили все окрестности. В назначенный срок Чарльз был удостоен аудиенции, иему удалось взять интервью, ради которого он и ехал сюда. Теперь успех егостатьи гарантирован. Он разыскал в гостинице пишущую машинку и в тот же деньвзялся за работу. Он был так поглощен своим занятием, что, кажется, совсем забылоб Одри. А она тихонько пристроилась в уголке, намереваясь написать подробноеписьмо Аннабел. Но, странное дело, у нее возникло такое чувство, будто Аннабелэто вовсе не нужно, что ей и дела нет до сестры. «И вообще, есть ли кому-нибудьдо меня дело?» — подумала Одри и вместо Аннабел написала деду, хотя у нее и тутне было уверенности, что она старается не зря.

Прошел целый час, " пока Чарльз наконец поднял взгляд изаметил Одри. Он улыбнулся и поманил ее к себе.

— А я и не слышал, как ты вошла.

Она подошла к нему, нагнулась и поцеловала, в шею, — аон притянул ее к себе за талию.

— Ты был так увлечен! Как интервью с Чан Кайши?

— Прекрасно. Знаешь, по-моему, у него дела плохи. Хотяон сам, кажется, этого не понимает. Советы поддерживают Мао и его Красную Армию.Чан Кайши думает, что он еще сможет продержаться, но я в это не верю. Сейчас онсобирает силы для главного удара по сторонникам Мао Цзэдуна.

— И ты собираешься об этом писать? О том, что это —безнадежное дело?

— В общем, да, хотя и не столь откровенно. В концеконцов, это мое личное мнение, а я хочу честно и беспристрастно донести дочитателя точку зрения Чан Кайши. Он — яркая личность, хотя, конечно, жесток ибезжалостен. Хорошо бы тебе познакомиться с его женой. Она красавица иочаровательна в обхождении.

Однако вместо этого Одри представился случай встретиться свдовой Сунь Ятсена, которую Чарльз интервьюировал. Он попросил Одри сделатьнесколько фотографий и сказал, что предложит их в «Таймс».

— Неужели правда? — Сердце у Одри затрепетало отрадости.

— Конечно. У тебя прекрасные фотографии. Не хуже, чем улюбого профессионала, с которыми я работал. Пожалуй, даже лучше.

Одри задумалась:

— Мы действительно когда-нибудь будем работать вместе?

Он засмеялся:

— По-моему, уже работаем.

Одри была на седьмом небе. Наверное, в Шанхае ей тожепредставится такая возможность.

Они собирались ехать на следующий день. Одри не терпелосьсвоими глазами увидеть Шанхай, о котором Чарльз так много ей рассказывал. Этотмноголюдный, многонациональный, охваченный лихорадочным возбуждением город, гдеторгуют, играют в азартные игры, где на каждом шагу продажные женщины и пряныезапахи кружат голову, неодолимо влек к себе Одри.

Когда она упаковывала свои вещи. Чарльз, заметив ее сумочкус косметикой, состроил забавную гримасу и засмеялся.

— Знаешь, — сказала Одри, — по-моему, мненадо выбросить эту дурацкую сумочку… или кому-нибудь подарить. А может,выменяем ее на козу или свинью, а?

— Превосходная мысль! — Чарльзрасхохотался. — Ну а что ты без нее станешь делать на теплоходе?

Одри задумалась, слегка прикрыв глаза. Теплоход… Возвращениедомой… Как все это далеко… Просто страшно подумать…

— Нет уж, старушка, держись-ка ты за свою сумочку.

— Не знаю, стоит ли. Я уже сто лет не крашусь исомневаюсь, что она мне когда-нибудь понадобится.

Сама мысль о том, что можно подкрасить ресницы, напудриться,сейчас казалась ей смешной. С тех пор как они уехали из Стамбула, она пересталакрасить ногти, а ее изящные босоножки валялись на дне чемодана. Теперь онаносила только туфли на низком каблуке, блузку, юбку и жакет. Порой онасокрушалась, что взяла с собой мало удобных, практичных вещей. Оказалось, чтопочти все ее наряды здесь непригодны: шелковые и полотняные костюмы, модныедорогие платья, которые она носила на Ривьере, купальники, вечерние туалеты, вкоторых появлялась на теплоходе. Ужасно нелепо, что приходится таскать с собойеще и меха. Здесь, в Нанкине, толпа одета серо и безвкусно. И хотя наряды мадамЧан Кайши поражают своим великолепием, основная масса горожан носит унылуютускло-коричневую, чуть ли не форменную одежду. Впрочем, Чарльз уверяет, что вШанхае продают превосходные вещи и, более того, Одри может там сшить себечто-нибудь на заказ. Ей ведь нужна теплая одежда.