«Они «не пригласили», — с горечью подумал я, незаметно усмехнувшись про себя. — Да он явно смеется надо мной! Как будто они туда, к себе, приглашают! Человек, заинтересовавший Храм, получает не «приглашение», а приказ, и с готовностью ему подчиняется, чтобы не усугубить свое положение. Попробовал бы кто-нибудь не подчиниться, не откликнуться на их «приглашение»!..»

А Брос продолжил, как ни в чем ни бывало, с вежливыми, даже мягкими интонациями в голосе, будто и впрямь просто зашел «на огонек» поболтать по-дружески:

— Поверь, я… мы пришли сюда не для того, чтобы запугать, а для серьезного разговора. Очень серьезного. Ни одно слово из этого нашего разговора не должно дойти до чьих-то неподготовленных ушей.

«Мы… — Стало быть, она, эта фальшивая Ана, тоже — сотрудница Храма?» — подумал я, а вслух неуверенно промямлил:

— Но ведь ЦИНН контролирует все наши разговоры и даже эмоции… А что, если…

— Никаких «если», — усмехнулся мой собеседник. — ЦИНН уже давно стал одним из подразделений Храма, хотя и расположен в другом здании. Но все его теперешние сотрудники — наши ребята. Пусть народ пока думает, что ЦИНН — независимая от нас структура.

От этих его слов мне стало еще тоскливее. Сейчас я находился наедине с храмовниками и ощущал себя совершенно беззащитным. «Что Храму от меня нужно? — в тревоге думал я. — И какая роль ДД во всем этом?»

А храмовник продолжал издевательски-спокойным тоном:

— Долго же ты беседовал с ДД. Не волнуйся, я не буду у тебя спрашивать о содержании этого разговора. Нам все известно.

— Как вы узнали? — потерянно спросил я

— Шахматный дом давно уже напичкан специальной аппаратурой для прослушивания. И в кабинете ДД установлены тайные датчики. Это позволяет Храму не только охранять, но и держать под контролем правительственный аппарат и самого ДД.

Я ошалело вытаращился на Броса:

— Держать под контролем ДД? Как… как тебя понимать?.. Что, Храм не доверяет даже нашему вождю?

— Погоди, не торопись, Главный Историк. Скоро ты все поймешь. А пока знай, что у Храма особые цели и особые планы.

— Какие же? — беспомощно пискнул я, и тут меня осенило. Как же я сразу не догадался? Несомненно, Храм действует в соответствии с распоряжениями ДД. Недаром для воплощения жизнь своих обновленных идей он выбрал храмовника, причем относительно молодого человека! О, мудрый наш лидер, видящий вперед не на годы — на десятилетия, на века! «Но, — с некоторым беспокойством думал я дальше, — какая мне-то отводится роль во всем этом?»

А Брос, между тем, смотрел на меня с едва уловимой улыбкой, по-видимому, наслаждаясь моим шоком. Я решил быть с ним откровенным. Впрочем, каждый, кто разговаривает с храмовниками, всегда полностью откровенен. Я сказал:

— Я понимаю, что наша молодежная политика меняется, мы теперь переходим к усиленному воспитанию в них чувств и творческих способностей. ДД полностью убедил меня в необходимости таких шагов. Нашей молодежи, да и всем нам постепенно вновь откроются глубины мысли предыдущих поколений — через книги, через литературу. Это замечательно, и я полностью поддерживаю нашего дорогого лидера.

Тут я на секунду перевел дух, быстро, даже воровато обернулся на девицу, по-прежнему сидящую на моей кровати как ни в чем не бывало, и мне показалось, что мой оппонент хмыкнул. «Что такое? — недоуменно подумал я. — Наверное, мне показалось». И я бодро продолжил:

— Да, я готов полностью принять эти новые решения, но совершенно ясно понимаю, что я сам пропустил, проворонил этот исторический поворот. Отстал от жизни. Что ж, так всегда было и будет! Тот, кто не вписывается в исторические повороты, вылетает на обочину — тут я не мог сдержать печальный вздох. — Ну, что ж поделаешь! На этом, очевидно, моя деятельность закончится, а мой дорогой проект — Книгу памяти — будет завершать кто-то другой — более молодой и больше соответствующий новым веяниям.

И, произнеся этот монолог, я вопросительно уставился на храмовника, тщетно пытаясь уловить на его затененном лице хоть искорку сочувствия. Он молча выслушал меня потом произнес покровительственным тоном:

— Хорошо, хорошо, Главный Историк. Мы все-таки надеемся, что ты закончишь свой уникальный проект — Книгу Памяти. Возможно, что-то придется подправить, подкорректировать, но Книга должна быть издана в срок. Если нужна помощь, смело спрашивай. Храм Справедливости очень заинтересован в этом проекте.

Он сделал небольшую паузу и, хотя я не мог ясно видеть его лица из-за слепящего света настольной лампы, я чувствовал, что он вперился в меня глазами, очевидно, изучая мою реакцию на его слова. Потом вновь я услышал его глуховатый голос:

— А теперь, Главный Историк, выслушай меня внимательно и постарайся вникнуть в то, что я скажу. Итак, ты уже знаешь, что я был в составе той делегации, которая оказалась вместе с ДД в Запределье два года назад. Да только никто из делегации, в том числе и ДД, не догадывался, что я — сотрудник Храма. Хе-хе!

Он глумливо усмехнулся и продолжал:

‒ И я конечно, внимательно, очень внимательно слушал все, что говорили «запредельцы» и этот Владимир об их чудесной жизни. И знаешь, Главный Историк, все это меня ужасно злило, хотя я и не подавал вида. Мне сразу было понятно, что эти высокие слова о любви, которая якобы движет человеческим обществом, не более, чем глупость и бредни. Я-то прекрасно знаю, что человеком движет вовсе не любовь! Есть чувство посильнее!.. Но об этом — позже…

Храмовник опять слегка усмехнулся, постучал по столу костяшками пальцев, чтобы я сконцентрировался, и заговорил вновь:

— Пока мы сидели за столом, меня интересовала главным образом реакция моих спутников, и в первую очередь, как ты понимаешь, самого ДД. Я отлично видел, что он приуныл, слушая россказни запредельцев. И тогда у меня созрел план… Когда мы стали прощаться с нашими хозяевами, я смело сказал ДД, что не полечу и хочу тут остаться. Наши стали вовсю меня уговаривать ехать с ними, прикладывали все усилия, угрожали, пугали, но я упорствовал. Обстановка накалялась, тем более что «запредельцы» явно одобряли мое решение, и в случае чего безусловно встали бы на мою защиту.

Я понял, что должен успокоить обе стороны, и попросил ДД отойти в сторону. Когда мы