заткнуть уши, чтобы не слышать этих откровенностей, но храмовник все говорил и говорил:

— А для этого нам надо внедриться в их общество, переманить сюда, к нам, на Север, самых талантливых, работоспособных и образованных, а остальных сделать такими же послушными идеальными марионетками, как наши особи пола А и пола Б. Методы достижения этой цели у нас есть, и мы продолжаем их развивать и совершенствовать.

Брос замолк на минуту, слегка откашлялся и вновь заговорил:

— ДД, конечно, прав — наши особи не способны к созидательному труду, и кроме того, довольно болезненны, поскольку обладают сниженным иммунитетом. Но ведь они — идеальные исполнители чужой воли! Они не имеют корней, на них не оказывала влияния такая порочная система, как семья, они бесчувственны, неэмоциональны, послушны! Это — превосходный материал, на котором мы отрабатываем наши главные стратегические приемы по достижению нашей конечной цели, о которой я уже тебе сказал.

— Ну, а от меня-то что вы хотите? — тихо спросил я. Силы мои угасали с каждой минутой, голова казалась чугунной. Никогда еще я так явно не ощущал собственной старости и чувствовал, что меня охватывает полное равнодушие к своей судьбе. Просто хотелось, чтобы это все поскорее кончилось.

Брос кивнул своей подружке, и она послушно подошла к столу. Теперь, когда на ней не было робы, я хорошо разглядел ее тонкую небольшую фигурку, с изящной головкой, украшенной светлой гривкой. Она мягко положила руку на плечо Броса, и он нежно покрыл ее тонкие пальчики своей ладонью — ни дать ни взять любовный жест из тех самых прошлых, казалось бы, исчезнувших времен.

Это было настолько откровенно и нахально, что я потерял сознание.

Очнулся я от того, что кто-то бил меня по щекам и прыскал мне в лицо холодной водой. Я открыл глаза и увидел над собой юное женское лицо.

— Ана-а-1842? Это ты? — пролепетал я.

— Анна, — насмешливо улыбнувшись, ответила она, — просто — Анна. Роба отлично маскирует то, что нужно замаскировать, а голос можно подделать так, чтобы он не отличался от голосов, которыми разговаривают ваши особи.

Она помогла мне плотней усесться на стуле и вновь подошла к Бросу. Я ждал продолжения этого представления и хоть каких-нибудь объяснений. И они незамедлительно последовали:

— Анна, — Брос кивнул на девушку, — как раз жительница Запределья. Тебе же ДД рассказывал о тех женщинах, с которыми мы там встретились? Вот Анна как раз та молодая, на которую я сразу же обратил внимание. Потом оказалось, что и она ко мне не безразлична. А меня, кстати, можешь звать так, как звали в Запределье — Борисом.

Они переглянулись и нежно улыбнулись друг другу. Затем Брос сказал:

— Все месяцы, что я там провел, мы были вместе. Анна оказалась моей верной спутницей и превосходной проводницей в мире Запределья. Она меня познакомила со многими своими земляками, приносила книги, подробно рассказывала об их житье-бытье. Но и я тоже не терял времени даром — ведь у меня была определенная цель — проложить первую, пока малозаметную тропку от нас к ним. Я рассказывал о нашей стране, о том, сколько интересного у нас происходит, как разумно и безопасно устроена наша жизнь. И мало-помалу склонил ее к мысли последовать за мной сюда. И я знаю, что ей тут все нравится, и она вполне разделяет наши убеждения.

— О, да, — произнесла Анна, и голос ее вдруг сделался злобным, — здесь, у вас, конечно, живется и дышится совсем по-другому. А главное, здесь я оказалась среди храмовников, то есть среди вашей элиты, чего мне там никогда бы не добиться! Это необыкновенно приятно — чувствовать свое превосходство над большинством!

— Но как же… — растерянно произнес я, — как же Ана-а… то есть Анна так подробно рассказала о своем детстве в Родилке, об этой няне, погладившей ей по голове… Так красочно все описала…

— Ну, в этом нет ничего особенного, — ответила мне сама девушка. — Я же присутствовала на занятиях, которые он проводил.

Тут она кивнула головой на Броса-Бориса и вновь нежно провела пальцами по его голове. Я не верил своим глазам — после десятилетий нашей РСО такие нежности между мужчиной и женщиной казались мне настоящим преступлением против всех наших идей и принципов! Девушка заметила мое возмущение, ухмыльнулась и сказала:

— И на этих занятиях я познакомилась с вашими особями пола А и пола Б. Они мне много чего порассказали про Родилку, про свое детство, а одна особь откровенно поведала об этой истории с няней.

— Кстати, — ввернул тут свое слово Брос-Борис, — эта особь стала что-то больно чувствительной, много плачет, вспоминает эту няню, пытается писать какие-то слезливые стишки. Возможно, ее стоит… отправить на выбраковку…

Анна охотно кивнула своему другу в знак согласия и продолжала:

— Я сочинила эту ахинею… ну, эту «Оду к Родине» в том стиле, как сочиняют особи, и отправилась к тебе, Главный Историк. Конечно, моя цель была не в том, чтобы прочитать тебе это сочинение, а в другом…

— В чем же? — спросил я.

— Борис меня об этом попросил. Сказал, что я должна прощупать почву у тебя под ногами. Как он сказал — посмотреть, чем ты дышишь. В общем, я выполняла задание Храма. Кажется, справилась, да? — и опять она вопросительно и ласково взглянула на своего друга. — И цитату из Маяковского я вставила неслучайно. Надо было прощупать твою реакцию. И ты оказался на высоте — разумен, осторожен, внимателен, умеешь просчитать ситуацию. И что важнее сего — умеешь быть по-настоящему верным! С париком, я конечно, попала впросак, признаю, но мне удалось ловко сбежать! Я все правильно сказала? — обратилась она к своему другу.

Тот одобрительно кивнул ей в ответ и ласково улыбнулся:

— Ну, Анна, теперь ты, пожалуй, можешь идти. Не забудь только переодеться в робу особи пола А и как следует укрепи парик на голове. Еще не время открывать наши карты. А мы с Главным Историком еще потолкуем кое о чем.

Анна нежно ему кивнула, переоделась в робу и вышла из квартиры. Когда входная дверь за ней захлопнулась, храмовник опять уставился на меня своим сверлящим взглядом, и я понял, что сейчас-то и начнется самое главное.