Еще можно разгрызать и высасывать мозг из рачьих клешней,это совсем уж малость, меньше капельки, но с каким азартом грызут, хрустят,чавкают, глаза горят первобытной страстью… Может, все дело в этом, что этоинстинктивное напоминание о миллионолетней привычке пещерных людей?

Тот же атавизм, что заставляет вполне благополучного инебедного человека покупать ружжо и неделями бегать за бедным зайцем иливыслеживать уток, хотя с его жалованьем может скупить всех уток области?

Шурик перехватил мой взгляд, широко улыбнулся и сказалсквозь треск рачьего панциря:

– А тебе что, худой рак попался?.. Возьми вот этого,это рачиха!.. Смотри, икра еще цела…

Я виновато улыбнулся, нельзя выпадать из компании, началломать хитиновые доспехи, отрывать клешни, совершать все нужные действа и дажеделал вид, что все это не просто нравится, что я в восторге, что это мой мир ичто я кайфую.

На моем блюде растет гора рачьих панцирей, хоть и не такбыстро, как у Шурика, но быстрее, чем у соседа за столиком. Бедолага пока ещене наловчился их разделывать, но старается, глаза горят, и вообще стараетсяпоскорее начинать ощущать кайф, чтобы как все люди.

А что я, мелькнуло у меня. Почему все никак не начну ощущатьпервобытную радость? Я же вроде бы из такого же мяса, таких же костей и жил…

Когда от раков остались одни панцири, Шурик довольно рыгнули сказал бодро:

– Славик, сейчас увидишь, насколько я был бы хорош вроли дипломата.

– Да ладно тебе, дипломат…

Он вскочил и догнал двух девчонок, те вклинились в толпу.Шурик не успел заговорить с ними, как обе начали танцевать. Он тут жезавертелся возле них, танцует в самом деле здорово, о чем говорили, конечно, яне слышал, но девчонки, одна блондинка, другая рыженькая, к моему удивлению,прервали танец и пошли за ним.

Все трое улыбались до ушей, Шурик заявил с ходу:

– Это мой лучший друг, Славик, компьютерный гений,холостой и хорошо зарабатывающий!

Я помахал рукой:

– Все брешет. Девочки, вам что заказать?

– Мне пепси, – сказала блондинка.

– Мне мороженое, – сообщила рыженькая. –Жарко…

Молоденькие, явно школьницы, но уже с тем жадным блеском вглазах, когда видят столько всего, и все им отныне доступно, можно хватать ипользоваться, никаких осточертевших родительских запретов…

– Вы классные девчонки, – сообщил Шурикубежденно, – я как увидел вас, так сразу сказал Славе: вон смотри, самыеклассные девчонки в этом клубе! И Славик сразу понял, что я говорю про васдвоих… Правда, Слава?

– Точно, – подтвердил я. – Сразу видно, чтовы девчонки смелые и самостоятельные.

Обе разом засмеялись, блондинка сказала игриво:

– Это верно, мы – девочки без комплексов. А вы?

Шурик довольно гоготнул и сказал бодро:

– Мы тоже, только мы не девочки!

Обе снова захохотали, рыженькая протянула руку:

– Меня зовут Лиза.

Рукопожатие ее было дружеским и крепким. Вторая девочкапротянула руку несколько жеманно:

– Валя.

Шурик сказал с укором:

– Ну вот, еще и не потрахались, а уже познакомились…Непорядок!

Снова все засмеялись, я тоже улыбался изо всех сил, а Шурикпродолжил с подъемом:

– У меня машина просторная, можно начать с нее.

Лиза наморщила нос.

– В машине… как-то банально. Мы вообще-то предпочитаемэкстремальный секс. А вы?

– Мы любой, – ответил Шурик с подъемом. – Аэкстремальный – это когда вам морды бьют?

– Как смешно, – сказала Лиза с неудовольствием, нотут же засмеялась: – Но вообще-то прикольно, надо запомнить. Экстремальный –это когда опасно… Например, на эскалаторе.

Шурик сказал нерешительно:

– Точно морду побьют. Недавно кончился матч между«Спартаком» и «Торпедо», часа три будут переть, как слоны… И без экстремальноговсе равно побьют! А дожидаться ночи… чтоб на эскалаторе пусто…

Лиза сказала с вызовом:

– И что, боитесь?

Шурик ответил честно:

– Да нам бы такой экстремальный, чтобы для этого нелезть на Эверест. Сейчас час пик, и без всякого секса затопчут! До ночи ждатьдолго… А чем сейчас будем заниматься? Вы хоть сиськи покажите!

Лиза хихикнула, с готовностью задрала майку. Груди крепкие,как очерченные циркулем, еще не отвисшие, хотя достаточно крупные, чтобы воттак хвастливо задирать и дразниться. В сосках блестят колечки пирсинга. У меняболезненно холодеет внутри, когда я представляю, как это больно, когда вот такпрокалывают… но у меня здоровые реакции, а эти, с пирсингом, все мазохисты…

Валя подняла маечку чуть стеснительнее. Ее грудь мельче,зато алые кружки кажутся совсем детскими, а кончики уже вздулись, похожие напоспевшие ягоды земляники.

– Класс, – опередил Шурик с видом знатока. –Славик, правда класс?

– Класс, – подтвердил я.

– Класс, – повторил Шурик, девчонки, хихикнув,опустили маечки. – Классные сиськи. Ну что, рискнем, экстремалы?

Трахались на движущемся эскалаторе. В первый раз не успели,у меня эрекция появилась, когда опустились в самый низ. Пришлось, придерживаяштаны, перебегать на ленту, ползущую вверх. Лиза довольно повизгивала, глазагорят, у нее сразу пошли оргазмы, меня же отвлекало все на свете, даже фонари,равномерно проплывающие вниз. К тому же на противоположной ленте опускаетсягруппа подростков, сразу заулюлюкали, кто насмешливо, кто одобрительно.

К концу ленты я ощутил, что уже близко, но не успел:пришлось все так же, придерживая брюки, перебежать на соседнюю, что идет вниз.Лизе проще, а мне со спущенными штанами бегать, что решать в уме квадратныеуравнения. Оказавшись на ленте, я вздохнул с облегчением и поклялся, что сейчасвсе закончу и больше никогда ни с чем экстремальным связываться не буду. Дочего же нам, мужчинам, хреново: не можем имитировать оргазм, как сплошь и рядомделают расчетливые женщины!

Как назло, повалил народ. Оказалось, судя по репликам,закончился спектакль, они всегда заканчиваются в полночь или близко к этому, изрители спешат успеть к закрытию метро. Лиза радостно хихикала, когда эскалаторначал заполняться народом, самые нетерпеливые бегут по ступенькам, мне пришлосьприжать ее к стенке. Рядом Валя старается упираться руками в движущийся с намипоручень, чтобы не тереться о стенку, она снова начала постанывать и вскрикивать,Шурик радостно заухал, как филин. Я страшился, что народ начнет останавливатьсяи давать советы, но театраломаны обращали на нас не больше внимания, чем насцепившихся в коитусе бродячих собак, что иногда забредают в метро погреться.